Лев Демин - Семен Дежнев — первопроходец

Дежнёв сопровождал Федота Алексеева в его поездке по краю. Федот заинтересовался жизнью тунгусов, одного из наиболее многочисленных сибирских народов, рассеянных по огромному пространству Центральной и Восточной Сибири. В воеводской канцелярии он узнал, что ближайшее стойбище тунгусов, кочевого народа, находится на нижней Ангаре.

Кроме Семёна Ивановича Попов ещё взял с собой трёх казаков-гребцов. Один из них, по имени Никандр, служил в Енисейске уже несколько лет и немного научился понимать наречие приангарских тунгусов.

— Будешь толмачить, — сказал ему Федот.

Сперва поплыли вверх по Енисею. Попов выразил желание воочию увидеть Каменные Столбы — утёсы, которые стоят супротив друг друга по берегам реки. Об этой достопримечательности края был наслышан от местных старослужащих.

Проплыли до крепости Красный Яр, основанной на десятилетие позже основания Енисейска и ставшей впоследствии городом Красноярском. Здесь Федот Алексеев Попов намеревался установить связи с местными купцами и оставить им образчики своих товаров. В окрестностях Красного Яра и находились знаменитые Каменные Столбы. Река здесь заметно сужалась, стиснутая скалистыми берегами, течение её становилось быстрым. Каменистые берега, имевшие столпообразные очертания, напоминали издали фигуры сказочных богатырей.

— Красотища-то какая! — восторженно воскликнул Федот.

Пришлось проходить через Казачинский порог между Енисейском и Красноярском, несколько выше впадения Ангары. Хотя порожистый участок и не считался слишком опасным для судоходства и имел фарватер, доступный для прохода судов, всё же от гребцов здесь требовались известная сноровка и осторожность. Прошли порог благополучно, хотя Никандр и заметил:

— Бывают печальные случаи. Не совладаешь с рекой и разобьёшься. Да это детские забавы. Тут тебе не Ангара... Вот ангарские пороги!

— Что ангарские пороги? — переспросил его Федот. — Видел их, что ли?

— Не токмо видел. Однажды приходилось в Илимский острожик плавать. Его ещё Ленским волоком называют.

— Расскажи, казак, про ангарские пороги.

— Об них не расскажешь. Слов не хватит. Это самому видеть надо. Приближаешься к порогу, гул стоит, словно адская лавина на тебя катится. Бывает, разбиваются лодки и ладьи на тех порогах. И люди, и грузы, бывает, тонут. Особенно опасны пороги, когда плывёшь вниз. Замешкался, не рассчитал время, и понесёт тебя на гибель верную. Разобьёшься о камни.

— Не пугайтесь, казаки, через пороги не поплывём, — успокоил своих спутников Федот. — Побываем у тунгусов на нижней Ангаре.

При впадении в Енисей Ангара достигала ширины до двух вёрст, а местами и более. При слиянии с Енисеем образовывался ряд лесистых островов. Лесистыми и глухими были и берега Ангары. В низовьях река имела спокойное течение, ещё ничем не показывая своего грозного нрава и не предвещая коварных порогов.

Наконец на правом берегу встретилось небольшое тунгусское селение. На прибрежном лугу паслось небольшое стадо домашних оленей и стояли три конусообразных чума из жердей, крытых древесной корой. На горизонтальных жердях висели связки вяленой рыбы и были развешаны рыболовные сети. Возле чумов резвились ребятишки разных возрастов. Завидев приближающуюся к селению лодку с русскими, детвора с возгласами разбежалась по чумам, чтобы, должно быть, сообщить старшим о приближении лодки. Через некоторое время из чумов вышли мужчины и женщины в меховых одеждах, расшитых орнаментом.

Один из обитателей селения, человек неопределённого возраста с плоским, изрезанным морщинами лицом, сделал шаг вперёд и поклонился русским, высаживавшимся на берег. А потом он о чём-то быстро и жалобно заговорил.

— Что он говорит? — спросил Никандра Федот. — Потолмачь, браток.

— Он говорит, что ясак выплатил за весь свой род.

— Он что, староста поселения? — снова спросил толмача Попов. Никандр постарался передать смысл вопроса, заданного Федотом, и ответ тунгуса.

— Он говорит, что у них нет никаких старост, начальников. Каждый тунгус сам себе начальник. А он просто самый старый человек в селении. Поэтому его все и уважают.

— Скажи далее, что мы не за ясаком пришли. Желаем посмотреть, как живут таёжные люди, познакомиться. И спроси имя старого человека. У нас есть для жителей селенья подарки.

Никандр потолмачил. Подарки сделали своё дело. Тунгусы преодолели первоначальную робость и недоверие, оживились. Федот вручил жителям селения небольшие подарки, каждому мужчине по ножу, женщинам бусы, а ещё металлические котелки и пёстрые кушаки подпоясывать одежду.

— Спроси ещё, где остальные родичи, — продолжал свои вопросы Федот. — Только ли из трёх чумов состоит селение? Какие у них верования? В каких предметах они нуждаются?

Толмач по мере своего разумения попытался передать смысл слов Попова. Русские узнали, что зовут старого тунгуса Курк. А род его состоит из двенадцати больших семей, или чумов. Курк перебрал пальцы на одной руке, потом на другой и ещё два пальца показал. Есть тунгусские рода и больше. Никакого начальника или вождя над родом нет. Если нужно принять какие-то важные для всего рода решения, собирается весь халан и устраивается сачдагул.

— Что означают эти слова? — попросил уточнить Попов.

— Халан — это всё родственники, должно быть, весь род. А сачдагул — общее собрание рода.

— Что ещё ты узнал у тунгуса?

Никандр сказал, что Курк говорил много и пространно, но непонятно, о тунгусских верованиях, о каком-то верхнем и нижнем мире, о злых и добрых силах. Он, Никандр, к сожалению, мало что понял из этого рассказа. Уловил только то, что тунгусы почитают медведя. И ещё, что у рода есть свой шаман. Он совершает всякие обряды — камлания, заклинания с пением и пляской. Сейчас шамана нет в селении. Он ушёл в тайгу с другой частью рода, вот туда к другой большой реке. Толмач показал рукой на север, повторяя жест Курка.

— Должно быть, он говорил о Подкаменной Тунгуске, другом крупном притоке Енисея, — высказал догадку Федот.

— Эта другая часть рода сейчас кочует по тайге и охотится на соболя, чтобы суметь выплатить ясак, — продолжал Никандр. — А потом она придёт сюда, поделится добычей с Курком и его людьми и останется на Ангаре, чтобы ловить рыбу и пасти оленей. А здешние люди свернут чумы и уйдут в тайгу охотиться.

Потом тунгус оживлённо заговорил, размахивая руками и указывая на свой чум.

— О чём он? — спросил Никандра Федот.

— Приглашают в жилище. Вы, говорит, наши гости.

Приглашение приняли. Конический чум освещался очагом, над которым на горизонтальной жерди был подвешен котёл. В нём что-то варилось. Вокруг очага были разложены меховые спальные мешки, служившие постелями. У входа лежали оленьи сёдла, домашняя утварь, мешки с припасами.