Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

Жуков сидел у окна, смотрел вниз, вспоминал вчерашнюю встречу со Сталиным.

В общем — ничего неожиданного. Разве что назначение на самую высокую военную должность, какая только существует в СССР, если не считать должности самого Сталина. Разумеется, не за красивые глаза она ему, Жукову, пожалована, а за то, что правильно оценивал обстановку на театре военных действий, в своем положении командующего фронтами делал все, что можно было реально сделать в тех условиях и теми силами, которыми располагал.

Только сейчас Жуков обратил внимание еще на одну особенность разговора со Сталиным: Верховный никого не критиковал и не осуждал за сложившееся положение на южном участке фронта. Впрочем, это вполне объяснимо: именно его, Сталина, мнение, именно его, Сталина, решения привели к новым поражениям Красной армии, и не понимать этого Верховный не может. Смущало лишь одно: его, Жукова, снова хотят использовать в качестве «пожарника», человека, способного заставить других выполнять волю Верховного главнокомандующего. И опять не очень-то интересуются его мнением: лети и заставь атаковать. И это пока все. Что ж, он полетит и заставит. Но решит ли это судьбу Сталинграда, из Кремля не видно.

На командном пункте генерала Москаленко, командующего Первой гвардейской армией, все замерло в напряженном ожидании. Сам командующий, с испитым нервным лицом, тонкой шеей, стянутой тугим воротником гимнастерки, то и дело поглядывает на часы, хмурит густые брови: его смущает присутствие первого заместителя Верховного Главнокомандующего Красной армии генерала армии Жукова, начальника Генерального штаба Василевского, командующего фронтом генерала Рокоссовского, почти полная неизвестность относительно противостоящих ему войск противника, малочисленность собственной артиллерии, авиации, слабая обученность войск и среднего командного состава, полученного в качестве пополнения. В то же время генерал Москаленко понимает, что Жуков и Василевский сидят у него на КП не от хорошей жизни, что от наступления его армии зависит, снимет ли командующий 6-й немецкой армии генерал Паулюс часть своих сил со Сталинградского направления. Немцам важно удержать «коридор», образовавшийся в результате выхода немецких танковых дивизий к Волге. Они этим выходом отрезали Сталинград от остальных советских армий, прекратили судоходство по реке, обрекая город, его жителей и обороняющие его войска на уничтожение. Более того, они заняли господствующие высоты, по которым пролегал внешний пояс обороны Сталинграда, созданный войсками и жителями окрестных станиц и хуторов. Наши войска на этом поясе даже не задержались в своем паническом бегстве, а немцы сделали его практически непреступным.

Секундная стрелка с тягучей медлительностью заканчивает очередной круг. Оранжевое солнце, едва оторвавшись от горизонта, заглянуло в узкую щель блиндажа, ослепило окуляры стереотрубы. Черные тени побежали по блеклой траве, сгустились в распадках и оврагах, на северо-западных склонах древних курганов.

Заговорила артиллерия. Застонали спрятанные в лощинах реактивные минометы. Над передним краем немцев заметались черные клубы дыма и пыли. В воздухе появилась авиация. Бомбардировщики наплывали волна за волной, вспенивая землю крупнокалиберными бомбами. Над ними едва заметными точками кружили истребители прикрытия, среди самолетов возникали белые облачка разрывов зенитных снарядов.

Жуков и Василевский молча смотрели на все это, не вмешиваясь в приказы Москаленко. Они понимали необходимость такого наступления, но оно походило на довоенные учения войск, когда боевые действия лишь обозначались, и это их угнетало. Если наступать с целью деблокирования фактически окруженного Сталинграда, надо готовиться серьезно, использовать средства и силы, сопоставимые со средствами и силами противника. К тому же это не решает главного — нанесения немцам поражения. Все сводится к перемалыванию своих и чужих войск. При этом свои перемалываются быстрее, чем войска противника, а результат скажется лишь через длительное время, определить которое никому не дано.

Артподготовка длилась недолго. Самолеты улетели. Над передним краем повисли красные ракеты — сигнал к наступлению. Из окопов неровными цепями, иногда сбиваясь там и сям в плотные комочки, поднялась пехота и двинулась к немецким позициям, расположенным на возвышенности. До слуха долетело протяжное и какое-то отчаянно-жалобное «А-ааа!», слитный гул выстрелов. Цепи стало заволакивать дымом разрывов немецких мин и снарядов, они исчезли в этом дыму, и жалобный крик их растворился в нарастающем грохоте.

— Постарайтесь подавить немецкую артиллерию, — бросил Жуков, не отрывая глаз от далекого поля боя, где падали и умирали люди, отсюда едва видные, похожие на букашек, движущихся навстречу своей гибели.

В одном углу кричал командующий артиллерией, прижимая трубку к покрасневшему уху, в другом — полковник с голубыми петлицами, вызывая «соколов». Вдали, над вздыбленными увалами, заплясали редкие кустики разрывов. Появились немецкие самолеты. «Юнкерсы» шли девятка за девяткой, срывались в пике на артиллерийские позиции, на овраги, где накапливалась новая волна нашей пехоты, на окопы, на все, что возвышается над степью и где могут скрываться наблюдательные и командные пункты. Над ними барражировали истребители прикрытия. Подоспели наши «ишачки» и Яки, в небе закрутились карусели, из которых то и дело выпадали черные точки, таща за собой дымные хвосты.

Жуков поморщился, повернул голову в сторону командарма Москаленко.

— Кирилл Семенович, подстегните пехоту. По-моему, она застряла в ста метрах перед немецкими окопами.

— Очень сильный огонь, Георгий Константинович. Комдивы передают, что немецкие огневые точки практически не подавлены.

— Так подавите! — вспылил Жуков. — Или ваши комдивы считают, что лежать перед немецкими позициями более безопасно, чем их атаковать? Заставьте их идти вперед!

— Слушаюсь, товарищ генерал армии! — ответил Москаленко и тоже стал кричать в трубку, распекая командиров дивизий.

Жуков прислушивался к этой разноголосице, выделяя то высокий голос представителя авиации, то бас командующего артиллерией, то сиплый баритон командующего армией.

— Как не видите, куда стрелять? Что значит — нет связи? Где ваши корректировщики? Установить связь! Огонь из всех орудий и минометов по огневым средствам противника!

— «Соколы»! «Соколы»! Врежьте по квадрату 23–48! 23–48, говорю! Да, да! Там, на стыке с квадратом 23–49, есть балка! Там они как раз и стоят. Врежьте им хорошенько! — И, повернувшись к Жукову, почти со слезой в голосе: — Товарищ генерал армии! Видите, как горят наши «ишачки»? Видите? У них же скорость вдвое меньше, чем у «мессеров»! И вооружение… А посылать ТБ-3 — посшибают еще на подходе! Это ж ночные бомбёры! Ночные, товарищ генерал армии!