Джеймс Пайк - В индейских прериях и тылах мятежников [Воспоминания техасского рейнджера и разведчика]

Мы нашли наш полк в Кэмп-Джексоне, в семи милях к югу от Нэшвилла, и это значит, что в течение довольно долгого периода времени, что мы стояли там, во время разведки ближайших окрестностей, мы участвовали во многих приключениях.

Я испытал и радость, и гордость, узнав, что именно 4-й Огайский кавалерийский захватил Нэшвилл, и что именно наши люди быть первыми федеральными солдатами, прошагавшими по улицам этого оплота Сецессии.

Если бы «король» Харрис знал в те времена, когда я вместе со своим отцом обращался к нему с просьбой о пропуске, что я стал солдатом полка, который требовал и получил капитуляцию его столицы, вполне вероятно, что он был бы недоволен мной. Поскольку сразу же после этого возникли различные кривотолки и ненужные разговоры о том, кто именно взял город, и совершенно не желая, чтобы мои товарищи лишились с таким трудом заработанной славы, я хочу привести здесь следующий документ, по прочтении которого любому беспристрастному читателю станет совершенно ясно, как все происходило на самом деле:

Дорогой сэр, насколько я помню, 2-я дивизия бригадного генерала Митчелл, вышла из Боулинг-Грин в сторону Нэшвилла во второй половине февраля 1862 года. Во главе этого марша стоял командующий 4-м О. В. К., полковник Джон Кеннетт. Примерно числа 25-го, полк занял Эджфилд-Джанкшн, что примерно в 8-ми или 10-ти милях от Нэшвилла. Оттуда полковник Кеннет немедленно приказал отправить отряд 4-го О. В. К., которым командовал я, с приказом захватить городок Эджфилд, у Нэшвилл, овладеть всеми пароходами и другими судами, и удерживать эти позиции. Этот приказы был полностью выполнен — врага в Эджфилде не было, лишь немного кавалерии в самом Нэшвилле — моя команда заняла Эджфилд за два дня до прибытия генерала Нельсона, и в эти дни мэр Нэшвилла дважды приезжал в Эджфилд, чтобы договориться о сдаче города, после его второго визита город сдался. Сам мэр — Читэм, — сделал такое предложение, и полковник Кеннетт принял его. Капитуляция была подписана в доме м-ра Фуллера в Эджфилде. Присутствовали м-р Фуллер, я и еще несколько человек — их имен я не помню. Капитуляция была подписана за день до прибытия генерала Нельсона.

В то же время, батарея капитана Лумиса заняла господствующую над городом высоту — он мог обстреливать самый его центр. 4-й О. В. К. мог бы взять Нэшвилл в любое время после захвата Эджфилда, если бы ему приказали это сделать, но на самом деле, его посетила лишь небольшая команда — на пароме они переправились через реку, побывали в городе, а потом вернулись обратно.

Опасаясь наших снарядов, мэр Читэм стремился поскорее сдать город, и во время переговоров о сдаче, он согласился держать под защиту общественную собственность до тех пор, пока она не перейдет под контроль офицерам Соединенных Штатов.

Батарея капитана Лумиса находилась под руководством полковника Кеннетта.

Генералы Бьюэлл и Митчелл, конечно же, должны были знать о капитуляции Нэшвилла еще до прибытия генерала Нельсона.

Я самолично сообщил им о прибытии Нельсона двумя днями после того, как мы вошли в Эджфилд.

Искренне ваш,

Тогда против нас воевал знаменитый Джон Х. Морган, делавший все возможное, чтобы добиться известности, чего в итоге он и добился. Удерживать его было крайне трудно, он доставлял нам много хлопот, и генерал Митчелл решил просто прогнать его из этих мест, раз уж ему никак не удавалось ни поймать, ни убить его. Но, чтобы добиться успеха в решении этой задачи, нужно было знать точно, где он, и сколько людей в его распоряжении. Генерал объяснил мне суть своих намерений, и спросил меня, не желаю ли я поохотиться на него, я согласился. Затем он отдал приказ снабдить меня всем необходимым для этого дела, и капитан Прентис, адъютант генерала, снабдил меня гражданским платьем, а сам генерал отдал мне своего оседланного пони, поскольку из всех наших лошадей она была единственной неклейменой лошадью.

Будучи таким образом, полностью экипированным, вечером я покинул наши расположения и отправился в Мерфрисборо. До утра я ехал в полном одиночестве, а потом остановился, чтобы позавтракать в одном доме у Стюартс-Крик. Там я познакомился с человеком, который говорил, что едет в Мерфрисборо, и предложил мне продолжить путь туда вместе с ним, и я, конечно, был рад его обществу. Во время дружеской беседы он рассказывал мне о Харди и других южанах-офицерах, я был доволен, что он являлся шпионом мятежников, и совсем недавно вернулся из Нэшвилла. Он был высоким и стройным человеком, с открытым и приятным лицом, но, тем не менее, по нему было видно, что он очень не глуп и способен на многие хитрости. Он был очень злобно настроен против янки, и рассказал мне столько об их подлости и низости, что мне никогда бы в голову не могло прийти, что они на такое способны. Все это я отложил, как говорится, «в запас», чтобы в точности повторить самим «джонни», когда обстоятельства потребуют от меня красочно очернить своих друзей.

Мы пересекли Стюарт-Крик и Оверолл-Крик, и уж только после этого впервые увидели далеко перед собой несколько мятежников-часовых. Они подошли к нам, чтобы узнать, чем мы занимаемся, откуда мы, куда направляемся, etc. Мой спутник спешил, но я хотел немного задержаться с ними, чтобы выудить из них как можно больше имевшейся у них информации. Столь же общительные, как и я, они многое рассказали мне о состоявшейся у них несколько дней назад стычке с 4-м Огайским кавалерийским, при этом сильно преувеличивая свои личные подвиги. Они называли парней из 4-го Огайского ни много ни мало, как отъявленными трусами, что меня очень сильно бесило, но, чтобы не раскрыться, я был вынужден сдерживать себя. Едва ли они могли представить, что в тот момент они разговаривали с одним из этого самого полка, и менее всего подозревали, как болят мои пальцы от желания пристрелить их. Если бы не строгие инструкции генерала, я бы плюнул и дал им бой. Но впереди меня поджидало еще более серьезное испытание. Один из этих негодяев, шумно и с радостной руганью протянул мне револьвер, сказав, что он был захвачен в бою с 4-м Огайским кавалерийским накануне, и что у самого капитана Моргана на поясе висело восемь таких револьверов. Я осмотрел револьвер, и, несмотря на то, что он показался мне очень знакомым, я вернул его обратно со словами, что я никогда прежде его не видел.

Затем мое внимание переключилось на их ружья. Я заметил, что я никогда не видел ничего похожего, и совершенно невинно поинтересовался, было ли у янки нечто подобное.

— Нет, — ответил человек, — это английские ружья, и, конечно, на их затворах красовались накладные бляшки с отштампованной на них короной и словами «Тауэр, Лондон». Патруль состоял всего лишь из трех человек, и в тот момент, когда тот парень дал мне свой пистолет, их оружие лежало у ограды, на некотором расстоянии от них, так что я мог спокойно пристрелить всех троих и им ничто не могло бы помочь.