Елена Селестин - Тициан. Любовь небесная – земная

В мастерской, во флигеле палаццо Контарини, Тициану после отъезда Дзордзи приходилось каждый вечер терпеть гулянки Седого и Маддалены. Они распевали песни до утра, обнимались и целовались, специально так, чтобы он это заметил. Да Фельтре переселился в комнату Джорджоне и ночевал там вместе с Маддаленой. Самое неприятное для Тициана было то, что теперь у него было много свободного времени. Он уходил бродить по городу, размышлял над сюжетом картины для зала Большого Совета. Но надо было где-то ночевать. Пьяные песни и сладострастные всхлипы в мастерской его расстраивали, он думал о них, даже когда забредал в дальние кварталы.

«Я могу пожить у Виоланты! – придумал Тициан. – По крайней мере, пока не вернется Дзордзи и не выгонит своего мерзкого приятеля».

Кроме того, не терпелось рассказать подруге о своем блестящем будущем. Вот она будет счастлива, добрая любящая душа! Когда Тициан явился к ее дому, служанка сказала, что госпожа его принять не может.

– А когда? – Много раз бывало, что Виоланта была занята и просто назначала час, когда он может прийти. Девочка-служанка посмотрела на него с сожалением и ушла. Вернувшись, она тихо произнесла:

– Госпожа просит, чтобы вы больше не приходили. Никогда, – добавила она чуть слышно.

Тициан ничего не мог понять.

– Подожди-подожди, – он взял девочку за плечи и легонько встряхнул. – Ты не путаешь? Ты ведь знаешь меня?

Девочка покачала головой, вырвалась и убежала.

Обескураженный Тициан несколько дней сердился на Виоланту: нашла время для бабьих капризов. Потом ему вдруг стало тревожно – а вдруг заболела?! Виоланта никогда не хочет причинить беспокойство или боль, скрывает от него свои неприятности, она ведь так любит его! Почему он не расспросил девчонку? Ни разу еще не было, чтобы они с подругой так долго не встречались. Возможно, он виноват, немного забыл о ней из-за своих дел – то фасад, то портрет Барбариго, отъезд Дзордзи, и она обиделась. Но они встретятся, и он все объяснит. Тициан чувствовал, что очень соскучился по Виоланте. И как теперь до нее добраться?

Жизнь в мастерской стала невыносимой: грязь, пирушки и бесконечное пение дуэта Маддалены с Да Фельтре, хохот! Единственное, что спасало, – в комнате Тициан теперь ночевал один, можно было закрыть дверь, посидеть и подумать, глядя на воду канала. Но ему было очень стыдно, что на его глазах Да Фельтре сожительствует с Маддаленой, спит в кровати Джорджоне, а он, Тициан, принимает это. Будто соучаствует.

Однажды, возвращаясь в мастерскую, Тициан потянул за ручку двери, и вдруг навстречу ему вышел Да Фельтре; в одной руке он нес серебряный сосуд, а другой рукой зажимал под мышкой мраморный бюст.

– Куда тащишь? Это не твое, гад! – не выдержал Тициан. – А ну отдай сейчас же!

– Не твое собачье дело, – огрызнулся Да Фельтре злобно. Сомнений в том, что помощник крадет у Джорджоне, не оставалось.

– Что ты вообще творишь, а? – накинулся на него Тициан. – Бога не боишься? Я все расскажу Дзордзи, когда он вернется! – Тициан схватился двумя руками за бюст римского легионера и потянул к себе. Да Фельтре замахнулся на художника серебряным кубком.

– Отвали, я сказал! – грубо оттолкнул он его. – Не стой у меня на пути, тебе же хуже будет. Быстро окажешься на дне канала.

– А ну отдай! – Тициан не собирался выпускать бюст.

– Если не отцепишься, кретин, твой любимый Дзордзи узнает, что ты выкрал и распродал древние монеты из шкатулки! Мы с Маддаленой видели, как ты запихивал их в свой кошелек, – прошипел Да Фельтре. – Кому-кому, а своей обожаемой Мадди Дзордзи поверит. Ей поверит, а не тебе, дубина! Ах ты, моя дорогая цыпочка, моя истинная любовь, моя Мадди! – засюсюкал Да Фельтре, издевательски подражая мастеру.

От неожиданности Тициан убрал руки от мраморной головы. Да Фельтре покачнулся, удержался на ногах, но выронил бюст, он упал на мостовую и раскололся.

– Вот, и такую ценную вещь ты украл! – воскликнул Да Фельтре. – Говорил я Дзордзи, что в тебе есть что-то подозрительное, горцам верить нельзя!

В бешенстве Тициан побежал в свою комнату и стал собирать вещи. Он ненавидел себя за то, что не смог ответить проходимцу, не сообразил, как можно противостоять наглой клевете. Хотелось одного – бежать, покинуть опозоренное и проклятое место. Тициан чувствовал и свою вину: Дзордзи надеялся на него, а он не смог защитить мастерскую от происков зла.

С двумя узлами скарба, где была одежда, немногие материалы, художник постучался в дверь жилища брата. Франческо принял его, но Тициану пришлось выслушивать нотации. Старший, конечно, все предвидел, он предупреждал, что Тициан выбрал опасный путь, а теперь, когда все, и в первую очередь вероломные нобили, от него отвернулись, он пришел к брату, которого никогда не уважал и не слушал. А что прикажете теперь делать? Тициан столько лет делал вид, что нет у него в Венеции никакого старшего брата, и вот теперь, все потеряв, наверняка будет сидеть у него на шее. И ныть! А Бастьяно Дзуккато – пусть Тициан не надеется! – не возьмет его класть мозаику в Сан-Марко. Да, и еще неизвестно, а вдруг Тициан заразился французской болезнью от своей грязной куртизанки? Тогда даже он, набожный Франческо, не знает, сможет ли он принять Тициана в свое честное жилище! Или же должен сразу отправить непутевого брата в лазарет!

Тициан лежал, отвернувшись к стене. Он не мог подняться с кровати несколько дней, было ощущение, будто он упал с верхнего яруса строительных лесов и разбился. Недавно казалось, что столько прекрасного впереди! Правда, что ли, говорят, что, когда удача слишком стремительна, – это над человеком насмехается лукавый?

Но нет, не все было плохо. Тициан получил приглашение от Барбариго на пир в честь того, что войска Республики оттеснили французов в Западные Альпы, и некоторые военачальники на время вернулись в город для Военного совета. Во дворце Барбариго Тициан увидел медленно передвигающуюся Виоланту на дзокколи, ее вел под руку сам Пьетро Контарини, дядя Таддео.

Тициану хотелось уйти сразу, скрыться, как тогда, когда он сбежал из дворца Катерины. Но теперь он был знаком со многими и пришлось остаться. Кроме того, он пришел с твердым намерением рассказать кому-нибудь из близких друзей Дзордзи о том, что творится в мастерской.

– Здравствуй, Виоланта, – кивнул он свой подруге, проходя мимо.

– Здравствуй, Тициан, – ответила она спокойно и отвернулась.

– Добрый день, мессир Контарини, – пришлось ему поздороваться со спутником Виоланты и поклониться.

– А, Тициан! Говорят, пока я был на войне, ты стал известным художником? – насмешливо приветствовал его сенатор. – Я видел роспись Фондако, поздравляю! И Дзордзи молодец.