Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. Вторжение

— Но немецкий народ! — перебил Алексея Петровича Дрёмучев. — Народ тут ни при чем. Сам Сталин выражался в том духе, что мы воюем не с немецким народом, а с немецким фашизмом, что, мол, Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается…

— Сталин и не мог говорить иначе, — возразил Алексей Петрович. — Потому что Сталин политик, он должен смотреть в будущее и не имеет права обрубать все концы, связывающие нас с этим будущем. Но мы-то с вами не политики, и обязаны быть реалистами, потому что нам приходится сталкиваться с этими немцами, с этим народом, одетым в военную форму, а этот народ сегодня практически единодушен в том, чтобы захватить Россию и устроить тысячелетний рейх на ее территории. И вся жестокость, о которой свидетельствуют очевидцы, и вы сами в их числе, идет не только от Гитлера, но и от послушной его воле армии.

— Все это че-пу-ха! Вы, Алексей Петрович, просто напуганы, и ваши рассуждения есть рассуждения человека, потерявшего голову от страха.

— Леонтий! — снова прозвучал предостерегающий голос Куроедовой.

— Ах, Анна, оставь! Мы с товарищем… простите!.. с Алексеем Петровичем выясняем вопрос, как быть дальше. Нам, может быть, вместе придется… — И, обратившись к Задонову: — Вы, кстати сказать, в какую сторону направляетесь?

— На восток.

— На восток все-таки… Я так и знал. И это несмотря на все, что было и есть? Несмотря на истребление миллионов наших соотечественников в гражданскую войну, в период коллективизации? Несмотря на безвинную гибель вашего брата? Несмотря на наше бездарное командование, которое гробит армию, бросая ее, безоружную, на немецкие танки и пулеметы? Несмотря на нежелание народа воевать за Сталина и за жидовский Интернационал? Несмотря на то, что итоги войны, в конце концов, видны невооруженным глазом даже младенцу?

— Все ваши аргументы имеют место… в какой-то степени, — начал Алексей Петрович, тоже постепенно загораясь, забыв о своих недавних проклятиях. — И в то же время… немцы — это наши смертельные враги, Гитлер — враг, и я, как человек русский, несмотря ни на что, ни на какие ваши аргументы, не могу смириться с этим. Вы правы… как бы это сказать? — со своей колокольни, я — со своей. И я знаю, что немцев мы разобьем. Не сегодня и, может быть, не завтра. Пусть через год, через пять лет, через десять. Но разобьем в пух и прах. Тут важно, что каждый из нас положит на чашу весов нашей будущей победы. Потому что… потому что это наша земля, а отдавать свою землю… даже за соблазнительные посулы, есть величайший грех.

— Никак о боге вспомнили, Алексей Петрович?

— И о боге тоже. Но не в нем дело, а в нас самих.

— Вряд ли от вас что-нибудь зависит, — подала свой голос Куроедова. — Вы только игрушка в чужих руках…

— Возможно, — не стал спорить с дамой Задонов, никогда не считавший женщин пригодными к подобным спорам. — Возможно, вы, в отличие от меня, не игрушка. Не исключено, что вы окажетесь правы… нет, не правы, а в том, что ваши пророчества сбудутся. Что из того? Рано или поздно и это батыево нашествие придет к концу, а Русь снова встанет и окрепнет. Пусть без меня, без моих детей, а лишь с их правнуками, но будет именно так.

— Так и мы за то же самое, дорогой мой Алексей Петрович! — воскликнул Дрёмучев. — Только за более короткий, малокровный и более решительный путь. И поверьте, нас не так уж мало: не всех ваш Сталин уничтожил, не все поддались на уловки этого шашлычника. Он заставил нас, русских интеллигентов, русский народ, работать на жидов и жидовствующих, но мы… вернее, многие из нас были плохими работниками. Мы были их рабами лишь по видимости. А на самом деле вредили этой власти всем, чем могли. Теперь-то я могу об этом сказать… Подожди, Анна! — воскликнул Дрёмучев. — Дай мне выговориться! Все-таки Алексей Петрович — писатель. И весьма неплохой писатель. Ему это пригодится в будущем. Так вот, истошный визг большевиков о повальном терроризме и шпионстве не выдумка. Да, не выдумка! Правда, преувеличена в сотню раз, если не более. Но где им было разобраться, отчего взорвался паровозный котел или сошел с рельсов поезд! Технические невежды и дармоеды! Только потом, когда пришло новое поколение инженеров, только тогда… А уж гэпэушники попрыгали! Уж они побегали в поисках врагов народа. И тогда великий и мудрый решил: коли не можете поймать сто человек, ставьте к стенке десять тысяч. Мы были верны своим принципам. Это у вас их не было или вы о них позабыли. А мы нет! Мы с этой стези не сходили никогда. Вот так-то, дорогой мой Алексей Петрович. Мы и немцев вынудим играть по нашим правилам. Мы вынудим их стать не врагами нашими, а союзниками. Мы возродим монархию и православие, потому что только они в своем единстве представляют из себя государственное устройство, которое вмещает в себя и национальный дух русского народа, и его верования, и его способ существования. Только монархия и православие могут спасти Россию и русский народ.

— Очень я сомневаюсь в том, на что вы так надеетесь, Леонтий Варламович, — покачал головой Алексей Петрович. — Не уверен, что у вас что-то получится. В своем отношении к русскому народу Гитлер идет по пути уничтожения всех несогласных, всех, кто потенциально может выступить против. Гитлер слишком одержим своей идеей. Да и ваши потенциальные друзья среди немцев… Они, между прочим, вовсе не против завоевания России. Они исходят лишь из того, что такие пространства кто-то же должен осваивать — не им же лезть в наши снега. А что касается того, в чем вы признались, бог вам судия. Я помню то время, когда многие ждали то ли немцев, то ли англичан и французов. Кого угодно, лишь бы скинули большевиков. Я помню, что кое-кто был согласен с распадом России на отдельные губернии. Правда, я в то время был слишком молод, чтобы что-то понимать в происходящем. Но хорошо помню, что мой отец считал это низостью, не достойной русского человека.

— Мы с вами явно не сможем договориться, — с сожалением произнес Дрёмучев. — Пусть история нас рассудит. А вы бы, с вашим-то талантом, очень бы помогли русскому движению и русскому возрождению. Я, когда читал ваш роман «Перековка», за каждой фразой ощущал вашу боль за наш народ, за Россию. Вы без обиняков показали, что все ваши главные герои приняли Советы как неизбежное зло, которое когда-нибудь будет изжито. И именно за это, как я понимаю, вас так ругали в печати.

— Но это же так естественно для старшего поколения, которое всеми своими корнями связано с прошлым! — воскликнул Алексей Петрович. — Зато посмотрите на нынешнюю молодежь. Она о прошлых временах ничуть не печалится. Тем более о монархии, которая, как всем хорошо известно, деградировала до такой степени, что призвала к себе на помощь Распутина, эту гнусную отрыжку средневековья, а вместе с ним Штюрмеров и прочую шваль. Вы хотите повторения? Да и о каком монархическом движении вы говорите? Где оно? Вы хотите вступить в союз с Вырубовой и ей подобными? Опомнитесь!