Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. Вторжение

И все-таки, пожалуй, Жуков с Буденным правы в том отношении, что перемещения немецких танковых войск как в центре, так и на юге чреваты непредсказуемыми последствиями. Так, командующий Первой немецкой танковой группой генерал Клейст захватил плацдарм на восточном берегу Днепра у Днепропетровска, Гудериан, командующий Второй танковой группой, — на южном берегу Сейма. Отсюда они действительно могут ударить с двух сторон по Юго-Западному фронту. Но наши генералы, которые сражаются с этими немецкими дивизиями, уверяют, что они удар противника не только выдержат, но и сами надают немцам по первое число. Может, и правда надают? Ведь это так важно — удержать Киев и показать Америке и Англии, что Советский Союз не собирается уступать немцам, что помощь союзников не пропадет даром. Американские и английские газеты, кажется, только и заняты тем, чтобы угадать, через сколько недель падет Россия, и не удивительно, что из-за каждой тонны колючей проволоки, легированной стали и алюминия идет такой торг: боятся чертовы буржуи, что некому будет отдавать долги…

Оставалось еще шесть минут до назначенного Жукову времени. Скорее всего, генерал уже ждет в приемной. Пусть ждет. Помнится, он говорил при назначении на должность начгенштаба, что не потянет эту должность, что он не штабист, а командир-практик. Так оно, пожалуй, и есть. Да и сами генштабисты встретили Жукова не слишком-то приветливо. Видимо, тут у военных существуют определенные тонкости. Что ж, и его, Сталина, когда-то ни в грош не ставили партийцы, считающие себя интеллигентами, полагающими, что в семинарии только тем и заняты, что зубрят наизусть Библию да Евангелие. А там, между прочим, учили латыни и греческому, логике и психологии, истории церкви и всемирной истории, словесности и много чему еще.

Теперь генштаб вновь возглавляет Шапошников. У старика, конечно, со здоровьем не все ладно, зато он умеет объяснить, что происходит и по каким причинам, не унижая товарища Сталина его малограмотностью в военном деле. Конечно, Шапошников звезд с неба не хватает, так ему и не нужно их хватать: его дело — выполнять приказы Верховного Главнокомандующего Красной армии, быть техническим исполнителем его воли. А дальше все упирается в генералов. Увы, Суворовы и Кутузовы рождаются раз в столетие, а в остальное время должна действовать некая система. Как у немцев. У них тоже не видно гениев, но они сильны тем, что их серость хорошо организована и действует как отлаженная машина. В России этого никогда не наблюдалось. Да и в других странах тоже. В той же Франции и Англии. Всем нужны Наполеоны и Нельсоны, Суворовы и Кутузовы. Без них никуда…

В углу завозился Мехлис, пытаясь достать из кармана штанов носовой платок. Сталин обернулся на шорох, поморщился. Мехлис замер и, едва Сталин отвернулся, вытер нос ладонью, а ладонь о холщовую скатерть, свисающую со стола.

Берия, сидящий напротив и просматривающий бумаги в красной папке, неодобрительно глянул на Мехлиса, брезгливо передернул жирными плечами.

«Партийные работники в этом отношении более всеохватны, — решил закончить свою мысль Сталин. — Мехлис, например: куда его ни поставь, везде при деле».

— Так что там у тебя? — спросил Сталин, повернувшись к Мехлису.

— У меня докладная члена Военного совета Резервного фронта, товарищ Сталин, — заторопился Мехлис. — В этой докладной сообщается, что Жуков, едва вступив в должность командующего фронтом, приказал расстрелять перед строем шестьсот человек, обвиненных в дезертирстве и предательстве, что он сзади атакующих полков поставил заградотряды, которые стреляли по отступающим красноармейцам, что он приказал командирам батальонов, полков и даже дивизий водить в атаку свои подразделения. Убыль командного состава в его войсках превышает все пределы. Сообщается также, что в результате Ельнинской операции фронт потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести около восьмидесяти тысяч рядовых и командиров, но окружить немцев так и не сумел…

— И что ты хочешь этим сказать? — Сталин смотрел на Мехлиса желтыми глазами, грыз короткий чубук потухшей трубки.

— Я хочу сказать, товарищ Сталин, — не смутился Мехлис, — что Жуков не такой уж способный полководец, каким он себя выставляет. Он и в Монголии допустил столько жертв, что среди красноармейцев и командиров сложилась поговорка: «Жуков уничтожает не только противника, но и свои войска».

— Какая армия, такие и полководцы, — произнес Сталин. И добавил: — Зато Жуков знает, что делать и держит слово. А какой ценой — разбираться будем потом.

Кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание Сталина, Берия.

— А у тебя что? — спросил Сталин нетерпеливо. — Только давай покороче.

Берия медленно поднялся.

— Коротко не получится, Коба, — произнес он с придыханием, вкладывая в свой голос нечто трагическое, будто только что оплакивал покойника.

— Не тяни, Лаврентий, — уже раздраженно велел Сталин, останавливаясь напротив и глядя на наркома НКВД недобро сузившимися глазами.

— Как ты и велел, Коба, мы перепроверили сведения из немецких газет и радио о пленении твоего сына, — заговорил Берия. — Немцы по-прежнему настаивают, что шестнадцатого июля близ Лиозно, юго-восточнее Витебска, они взяли в плен Якова Иосифовича Джугашвили-Сталина, лейтенанта 14-го гаубичного полка, 14-ой бронетанковой дивизии. Более того, они утверждают, что Яков сам сдался, не оказав никакого сопротивления. Эти сведения подтверждаются организациями Красного креста Швеции и Швейцарии. Теперь немцы разбрасывают у нас листовки, в которых будто бы Яков Джугашвили-Сталин считает сопротивление германским войскам бессмысленным и будто бы призывает советские войска сдаваться… Вот одна из таких листовок с фотографией твоего сына, Коба…

Ничто не дрогнуло на лице Сталина, но оно, серое и в коричневатых пятнах, вдруг побелело и точно окоченело. В помещении повисла тяжелая тишина. Наконец Сталин, качнувшись, медленно повернулся, сделал шаг, остановился, потом еще шаг, и еще. Казалось, что каждый шаг давался ему с огромным трудом, точно он нес на опустившихся плечах что-то такое, что превышало его физические силы, и вот-вот упадет и ноша его раздавит. Но Сталин не упал. Он, медленно переставляя ноги, упорно шел к двери. Возле нее остановился, долго стоял, опустив голову и безвольно уронив руки.

— Я уверен, что Яков попал в плен в результате ранения или предательства, — услыхал Сталин за своей спиной глухой голос Берии. — Из тех же сообщений газет и радио стало известно, что немцам там же, под Витебском, сдались несколько генералов из 19-ой армии и теперь они сотрудничают с ними. Не исключено, что кое-кто из них способствовал пленению Якова. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что листовка эта сфабрикована, что Яков не мог так говорить, что за него говорят предатели. Во всем этом деле еще не ясна роль командующего Девятнадцатой армией генерал-лейтенанта Конева…