Андрей Караулов - Русский ад. Книга вторая

Ева резко потушила сигарету.

— От тебя здоровьем за версту прет! — громко сказал она. — Подумаешь, мужик безмудый попался! Первый раз, что ли?

— Такой? Первый. Первый раз, ей-богу…

Ева засмеялась — по-доброму, с явной симпатией к Альке:

— Согласна, что мужик к своей женщине должен как к матери относиться. Все чувства, кроме сексуальных. Вот тогда это точно любовь!

— Евик…

— Молчи! На Сахалине невротик твой, — спокойно продолжала Ева, потянувшись за сигаретой, — познакомит тебя с губернатором острова.

— А это… остров? — испугалась Алька

— Да. В бушующем океане. Если не познакомит — сама напросишься. Зовут его Игорь Павлович. Ты не представляешь, мать, как богат этот дядя! Вместо своего телефона дашь ему мой.

Алька вытерла слезы.

— Дать только телефон?

— А что еще?

— Странно, слушай… Только телефон.

Ева любила, когда ее называли охотницей, и очень злилась, если называли шлюхой.

«Возлюби ближнего своего…» — прекрасные слова! Если у «ближнего» есть деньги.

— Ну а в Москве, — улыбнулась Ева, — сразу заболеешь. Лихорадка Денге. Вторая стадия! И невротик твой сам отвалится. Мы ему Вику подкинем: ротик у нее золотой!

Алька расцвела:

— Свобода, что ли?! Подруга, это без стеба?

— Не груби, не люблю. Если грубить, то только маме… раз дочь такую родила…

В последнее время Ева много курила. Когда пачка кончалась, Ева ругала себя как могла, давала слово, что с этой минуты она будет курить меньше… почти не курить… и все опять повторялось по кругу.

— Скажи точную дату… — не отставала Алька. — Засвети вопрос! Я буду ждать, и время пойдет быстрее!

— Говорю же: как вернешься в Москву. Но Игорь Павлович — за тобой!

— А ты, говорят, пикаперов взяла? — вдруг спросила Алька. Ей очень хотелось сказать Еве что-то приятное.

— Чего ж не взять, если платят?

— Расширяемся?

— Ну… вроде того…

Пикаперы — это парни, легко, «в одно касание», как говорится, снимавшие девушек на ночь. Не проституток, нет: на шлюх у пикаперов не было денег.

— Хочешь… я им какой-нибудь спецкурс захреначу? Пикаперам?

— Впервые бесплатно? — ухмыльнулась Ева.

Познакомившись с Алькой и сразу оценив ее рабочий потенциал, Ева отправила Альку учиться — в Химки, в университет культуры. Если Алька и могла куда-то поступить, то исключительно на «культ — просветработу», на заочное отделение. Вступительное сочинение за нее писала другая девушка — Изольда. Хороший бизнес, между прочим: Изольда не скрывала, что только на сочинениях за лето у нее выходило по две тысячи целковых!

Чтобы оказаться в одном и том же «потоке», Изольда и Алька сдавали документы друг за другом, в один день. В аудитории, на самом экзамене, Алька садилась строго за спиной Изольды, которая мгновенно [вот талант!) сочиняла текст, незаметно перекидывала его Альке, а когда Алька переписывала текст своей рукой, быстро проверяла ошибки.

— Ой, это что же такое!

Из сумочки Евы торчала небольшая книжица.

— «Алекс Лесли, — прочитала Алька. — Охота на самца. Выследить, заманить, приручить…»

Евик, а он кто, этот Лесли? Немец? Француз?

— Ага, француз… — усмехнулась Ева. — Сашка Лесин, плейбой из Каширы. Чемпион по сифилису, четыре раза лечился. Теперь вот мемуары пишет, деньги нужны…

— Пкапер?.. — Алька наугад открыла какую-то страницу и прочитала первую попавшуюся строку: «Тащимся с напарницей по Тверской. Маринка захотела в туалет. Очередь нереальная… Я говорю Маринке: "Идем в мужской!.."».

Евик, — она оторвалась от книжки. — А это кто, Маринка? Героиня, да?

— Героиня, — согласилась Ева. — Наташа Ростова.

— «Она была не против, — медленно читала Алька. — Заходим с Маринкой в мужской туалет. У писсуара стоит парень с классными ягодицами. Ну, думаю, такой случай может не повториться, надо отработать…»

Евик… че за хрень?

— Алекс Лесли. Гений еб… и.

Алька удивилась, у нее даже глазки расширились.

— Надо же! Каких только гениев нет!

«Хватаю парня за голую ягодицу: «Привет! Я в восторге от твоих полушарий. Телефон дай…»

Он, охреневший, смотрит мне в рот: «А-а-а» И — диктует телефон. Все это время моя рука держала его голую ягодицу…»

Слушай… — Алька откинула книжку. — Может, мне тоже мемуары сочинить?

— Не надо. Убьют. Я плакать буду.

— Убьют?..

— Конечно!

К их столику незаметно подкрался Олег Константинович.

— Ой…

— Испугал, радость моя?..

Алька захлопнула книжку.

— Что вы читаете, мой принц? — поинтересовался Олег Константинович.

— К спектаклю голтовимся, — пояснила Ева. — Чехов.

— О, Чехов — мой бог! — воскликнул старик.

Алька удивилась:

— Еще один?

— Следующий, после Чаплина! Осмелюсь спросить, душая моя: когда вы последний раз были в цирке?

Алька задумалась:

— Сто лет не была…

— И я, — подтвердила Ева.

— Позор! — назидательно сказал Олег Константинович. — Вы ж меня прямо обижаете! Когда великая Полевицкая играла в «Грозе» Катерину, люди в зале хватали инфаркты. Поэтому я театр не люблю! Зачем мне инфаркты? Я простой человек, а простые люди любят цирк. Сиди и радуйся! А самое большое чудо — это, конечно, медвежий цирк. У Филатова медведь по проволоке ходил! Во, какая у нас страна… У нас даже медведи на все способны!

— Русский дух! — согласилась Алька.

— Нет, русский дух, это когда перепил. Смотрите-ка… оп! — И в руках у старика вдруг появилась недопитая бутылка пива.

— Надо же! — удивилась Ева.

За соседним столиком кто-то зааплодировал, и Олег Константинович важно всем поклонился.

Алька кивнула на недопитую бутылку:

— Бухалочку с собой возьмете?

— А это, — старик протянул Альке листок бумаги, — мой адресок в Германии. Вдруг заглянете? У нас с Габби большая конюшня, и я нынче при лошадях. Они мне цирк напоминают! Одним словом, спасибо, девочки, за душевнейший разговор. Причина всех болезней… знаете, в чем? Уж больно глубоко мы в свое сердце людей запускаем. Сердце — оно же мое, верно? И если я раздам свое сердце, как раздают медяки, что мне останется? Только инфаркт?

— Нет, вы себя берегите, — попросила Алька. И, подумав, добавила: — Пожалуйста…

Олег Константинович засмеялся:

— Это вы себя берегите… Больно здесь. Вы же в Москве остаетесь…

Он чинно, в пояс, поклонился девочкам и направился к выходу, где его поджидал мужчина с портфелем.

Ева погрустнела.

— Думаешь, он вернется сюда… когда-нибудь?

— Ты плачешь?

— Да так, чуть-чуть… Деда жалко… — Ева смахнула слезу.

— Перестань! — приказала Алька. — Нам еще в театр идти. К Евгению. Слышишь?

— Так что… вернется?

— А зачем?

— Для нас с тобой хотя бы….

— Вряд ли, слушай… Той страны нет, ее грохнули, а в этой — другие клоуны.