Акакий Белиашвили - Бесики

Александр вскочил с места и отвернулся к окну, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы.

Глубокое молчание воцарилось в комнате. Приближённые царевича стояли, выстроившись вдоль стен и прижавшись к ним.

Вдали раздался протяжный крик муэдзина, который призывал правоверных к вечерней молитве.

В ожидании приёма у Керим-хана Бесики много расспрашивал Кайхосро об Иране, чтобы лучше освоиться с этой страной, которую тот хорошо знал.

— Удивительная страна! — рассказывал Кайхосро. — Здесь всё не так, как у нас в Грузии. Ты знаешь, что её правитель — Керим-хан, к которому мы завтра пойдём на приём, был просто-напросто рядовым воином? И кто знает, быть может, это тот самый воин, которого я однажды угостил хорошим пинком в зад! Это было в то время, когда я в отряде грузин, под командой нашего государя, сражался в войсках Надир-шаха. Войско состояло из грузин и бахтиаров. Грузинами командовал наш государь Ираклий, бахтиарами — Али-Мардан-хан. Среди бахтиаров был некий Керим. Однажды мы с ним повздорили, и я дал ему такого пинка, что он взлетел на воздух на целый аршин. Он пожаловался на меня государю, но потом мы помирились. Уж не ют ли Керим сидит сейчас на персидском троне?

— Вряд ли это может быть, — усомнился Бесики. — Если это так, то я готов расцеловать тебе обе руки.

— Говорю тебе, это вполне вероятно. Ты ведь знаешь, что Али-Мардан-хан, воспользовавшись сумятицей после смерти Надир-шаха, попытался овладеть престолом. В этой борьбе его правой рукой был некий Керим-хан, который действительно когда-то служил в войсках Надира простым солдатом, но потом выдвинулся, стал сначала юзбашем, потом минбашем и, наконец, сардаром. Выступая в междоусобной войне на стороне Али-Мардан-хана, Керим взял Исфагань, водворил там порядок и обратил в бегство обоих претендентов — Азат-хана и Мухаммед-Гусейн-хана. Впоследствии, когда Али-Мардан-хан был убит (многие обвиняют в этом убийстве Керима, но я думаю, что это неправда), Керим постепенно покорил как Мазандеран, так и Азербайджан.

— Так, по-твоему, убийцы Али-Мардан-хана подосланы не Керимом? — Бесики взглянул на Кайхосро с чуть насмешливой улыбкой.

— Нет! Благородство Керима известно всему свету. Чего тебе больше, он взошёл на престол и всё же не именует себя шахом. Говорят, что он долго отказывался от престола и принял власть лишь по настойчивым требованиям соратников и единомышленников. Иран не помнит такого справедливого и великодушного повелителя.

Бесики махнул рукой.

— Ты говоришь, что Керим отказывался от престола? Но это свидетельствует лишь о его хитрости и коварстве. Не поступи он так, кто стал бы терпеть вчерашнего оборванца на персидском престоле?

— Так или иначе, но, по-видимому, он очень умный человек!

— Вот это верно! — согласился Бесики и подошёл к окну. — Смотри, сюда идёт мехмендар.

Действительно, через несколько минут открылась дверь и в комнату вошёл шахский мехмендар. Он почтительно приветствовал Бесики и передал ему от шаха убедительную просьбу — перебраться вместе со своей свитой в шахский караван-сарай, отведённый для почётных гостей.

Отказаться было невозможно.

Бесики просил мехмендара передать глубокую благодарность шахиншаху и спросил, когда можно будет воспользоваться предложенной милостью. Мехмендар молча указал на дверь, приглашая его отправиться тотчас же. Бесики решил предварительно посоветоваться со своим хозяином и узнать настоящую причину шахской любезности. Ои не сомневался, что Керим-хан умышленно разлучает его с Нариман-ханом. Но поговорить с последним не удалось. Мехмендар не отходил от Бесики ни на шаг. Всю дорогу от дворца визиря до шахского караван-сарая у грузин не было возможности перемолвиться словом с кем бы то ни было. Когда гости расположились в своём новом жилище, мехмендар стал описывать Бесики церемониал аудиенции у шаха. Грузинский посол должен был опуститься на колени на некотором расстоянии от трона и так поднести шаху подарки Ираклия и его послание. Бесики молча выслушал мехмсидара, но про себя решил, что на колени не станет.

В день, назначенный для приёма, Бесики приказал своей свите одеться с особой тщательностью, начистить оружие до блеска и вымыть лошадей так, чтобы шерсть на них лоснилась.

Около полудня пришёл мехмендар и сказал, что пора ехать во дворец. Бесики, одетый в парадную одежду, сел на лошадь и, сопровождаемый мехмендаром и всей своей свитой, направился ко дворцу. Кайхосро ехал рядом с ним.

— Вот что, — сказал по дороге Кайхосро, — когда мы будем во дворце, мне придётся остаться у порога зала, а ты пойдёшь к шаху.

— Ну и что же?

— Посмотри внимательно на его лоб. Если это тот Керим, о котором я тебе говорил, у него должен быть на лбу сабельный шрам, а около правой ноздри — небольшое тёмное родимое пятно.

— Ты всё о своём! Этого не может быть.

— Чего не бывает на свете! — Кайхосро усмехнулся и сделал всадникам знак глазами.

Улицы Шираза огласились звуками грузинской походной песни.

Жители персидской столицы были непривычны к раскатистому, многоголосому грузинскому пению. Их слух привык к монотонным, заунывным напевам, к визгливому фальцету исполнителей «шикает» и «баяти». Длиннобородые, степенные персы, вельможи и купцы, караванщики и воины, муллы и хаджи, даже женщины в чадрах останавливались на улице и с любопытством разглядывали этих статных чужеземных всадников, пение которых разносилось по всему Ширазу.

Звонко заливались теноры, басы отзывались низким мощным гулом:

пели всадники, и стройный топот их богато убранных коней вторил, словно барабанный бой, этому пению.

Звуки песни долетели до дворца и ворвались в окна. Окружённый своими вельможами, повелитель Ирана поднял голову и прислушался.

— Грузины едут, — сказал он, улыбаясь.

Воображение перенесло его на десять лет назад. Тогда тоже издали донеслась до его слуха грузинская воинская песня, а через несколько минут воины Ираклия бросили к его ногам связанного Азат-хана.

Долго лелеял Азат-хан мысль завладеть иранским престолом и покарать смертью всех своих соперников! С этой целью он собрал огромное войско и сначала напал на Ираклия, чтобы обеспечить свой тыл. Но Ираклий разбил его. Тогда Азат-хан вторгся в срединную Персию и привёл в смятение всю страну. Он объявил Керим-хану войну не на жизнь, а на смерть и чуть не добился победы. Жизнь Керим-хана несколько раз висела на волоске.

Но в одно яркое солнечное утро до слуха Керим-хана издали донеслись звуки вот этой сладостной грузинской воинской песни, а вслед за тем вбежал слуга и, простирая руки к небу, радостно воскликнул: «Радуйся, повелитель Ирана, воины царя Ираклия везут к тебе связанного Азат-хана».