Акакий Белиашвили - Бесики

Во внешних делах государства также произошёл благоприятный поворот. Осенью 1774 года Ираклий получил высочайшую грамоту от русской императрицы. Грамота была составлена в любезном тоне. Екатерина сообщала Ираклию, что она не забыла обещания, данного царевичу Левану в Петербурге. В мирный договор с Турцией введён специальный пункт, согласно которому блистательная Порта отныне навеки обязуется не чинить никаких притеснений Грузинскому царству, запретить увоз в неволю грузинских девушек и юношей и признать свободу и независимость Грузинского царства, за исключением тех его областей, которые издавна принадлежали блистательной Порте.

Оба царя, Ираклий и Соломон, получили по экземпляру соответствующей выписки из Кучук-Кайнарджийского договора. Эта выписка гласила:

«Копия с двадцать третьего артикула из мирнаго трактата, между империями Всероссийского и Портою Оттоманскою заключённого при деревне Кучук-Кайнарджи, в четырёх часах от города Силистрии, июля 10 дня 1774 года.

Артикул двадцать третей.

В части Грузии (Имеретии) и Мингрелии находящиеся крепости Багдадчик, Кутатис и Шорапань, Российским оружием завоёванный, будут Россиею признаны принадлежащими тем, кому они издревле принадлежали, так что ежели подлинно оные города издревле или с давняго времени были под владением блистательной Порты, то будут признаны ей принадлежащими; а по размене настоящего трактата во условленное время Российский войска выйдут из помянутых провинций Грузии и Мингрелии. Блистательная же Порта с своей стороны обязывается, в сходственность с содержанием первого артикула, дозволить совершённую амнистию всем тем, которые в том краю в течение настоящей войны каким ни есть образом её оскорбили. Торжественно и навсегда отказывается она требовать дани отроками и отроковицами и всякого рода других податей; обязывается не почитать между ими никого за своих подданных, кроме тех, который издревле ей принадлежали. Все замки и укреплённые места, бывшия у Грузинцов и Мингрелцов во владении, оставить паки под собственною их стражею и правлением, так как и не притеснять никоим образом веру, монастыри и церкви, и непрепятствовать поправлению старых и созиданию новых, и да не будут притесняемы какими либо требованиями от губернатора Чилдирскаго и от прочих начальников, и офицеров к лишению их имений. Но как помянутые народы находятся подданными блистательной Порты, то Российская империя не имеет совсем впредь в оныя вмешиватся, ниже притеснять их».

Правда, из этой выписки было неясно, которого из грузинских царств касался этот пункт (по-видимому, речь в нём шла скорее об Имеретия). Но даже и в подобном виде этот документ являлся большой поддержкой для Восточной Грузии в столь тяжкое для неё время, поэтому послание Екатерины вызвало во дворце всеобщую радость.

Вскоре к этому прибавилось ещё одно радостное событие: из Ирана вернулись послы Ираклия — Глаха Цицишвили и Гива Туманишвили, которые привезли царю богатые подарки от Керим-хана — тканные золотом халат и пояс, серого коня в золотой сбруе и пару львят в железной клетке.

Послы сообщили государю, что между Турцией и Ираном возникли разногласия и что Керим-хан, по-видимому, стремится заранее привлечь на свою сторону Ираклия.

Вскоре из Стамбула тоже вернулся грузинский посол — Мирза Гургин Энаколопашвили, с которым прибыл посол самого султана. Он поднёс государю подарки от вновь взошедшего на престол султана Ахмета: коня в тяжёлой золотой сбруе, меховую шубу с плеча султана, осыпанные бриллиантами часы с секундной стрелкой. Великий визирь султана, Азам, прислал царю украшенную бриллиантами золотую табакерку и нагрудную алмазную звезду тончайшей работы, в центре которой красовался великолепный рубин размером с ноготь большого пальца.

Ясно было, что султан добивается дружбы Ираклия в ожидании войны с Керим-ханом.

Давно уже положение Грузии не было таким прочным, и давно дела её не шли так блестяще.

Опальный судья Иесе Туманишвили терпеливо ждал царской милости, а гем временем писал дневники.

«Все поразились, — записал Иесе в своём дневнике, — осмотрев подарки султана. Каждый благодарил и славил бога за счастье, ниспосланное нам. Дружба султана и шаха, благосклонность русской императрицы, сыновнее почитание со стороны подданных и много ещё другого — великое счастье выпало на долю государя».

Этому обретённому наконец счастью радовался народ — крестьяне и горожане, ремесленники и купцы. Совершенно иное творилось в эти годы при дворе. Благодаря ли жизни в безделье и роскоши или по каким-нибудь иным причинам среди высшей знати с внезапной силой вспыхнули зависть и вражда. С новой силой началась ожесточённая борьба за влияние при дворе, за царские милости, за прочное и высокое положение. Придворные не останавливались ни перед чем, чтобы повредить друг другу.

В центре всех этих интриг стояла царица Дареджан, которую раздражало всё усиливавшееся влияние при дворе её старшего зятя Давида Орбелиани. Сватая за него свою падчерицу Тамару, царица втайне надеялась безболезненно удалить их обоих из Тбилиси. Правда, родной её сын Леван был в тесной дружбе с Давидом, но Дареджан так ненавидела свою падчерицу, что заодно с ней невзлюбила и её супруга. В дружбе Левана и Давида ей мерещилась какая-то скрытая опасность, и она всячески старалась рассорить друзей.

А Леван и Давид в последнее время действительно приобрели огромное влияние в делах государства и но существу стали правителями страны. Особенно способствовали их влиянию блестящие результаты введённой по их инициативе воинской повинности, которая привела к упорядочению внутренних дел страны и укреплению её внешнего положения.

Ираклий теперь воочию убедился, что нельзя ослаблять свои силы в надежде на помощь других. ещё не так давно, в Агджакальской крепости, Давид тщетно убеждал царя, что все эти три больших государства — Россия, Иран и Турция — лишь тогда станут относиться с уважением к Грузии, когда она перестанет выставлять себя слабой и беспомощной. Слова Давида оказались пророческими. Грузия стала сильной, и все её соседи старались теперь приобрести её дружбу.

Ираклий проникся большим уважением к своему зятю и в последнее время не принимал ни одного решения, не посоветовавшись с ним и с царевичем Леваном.

С увлечением погрузились в государственные дела молодые деятели, но оказалось, что тяжкий недуг, снедавший организм Грузинского царства в течение последних столетий, отнюдь не исцелён. Продажность и вероломство феодалов, их междоусобная борьба за расширение своих владений, не сдерживаемая более опасностью возможных нападений со стороны Ирана и Турции, по-прежнему расшатывали царский трон Ираклия и мешали ему укрепить внутренний строй государства.