Акакий Белиашвили - Бесики

Моуравов для этого непригоден. Остальных чиновников генерал не знал. Больше всех в этом деле ему мог пригодиться Рейнегс, который, кроме родного немецкого языка, владел русским, грузинским и турецким. Секретарь императрицы, молодой Александр Безбородко, по секрету сообщил Тотлебену, что Екатерина послала Рейнегса шпионить за Ираклием, и тут же добавил: «Рейнегс за деньги продаст родного сына». Но Рейнегса Тотлебен не мог послать в Ахалцих, а он хотел теперь же связаться с ахалцихским пашой. Если Тотлебен даст обещание Сафар-паше предать Ираклия, сто тысяч чистоганом обеспечены, а может, и больше. Императрицу же он задобрит тем, что повергнет к её стопам Грузинское царство. Тогда Екатерина, наверное, пожалует ему титул светлейшего князя и в недавно начавшем издаваться Готском альманахе напечатают: светлейший князь Тотлебен Грузинский.

Генерала так взволновала эта привлекательная мечта, что ему стало душно от избытка чувств. Он расстегнул воротник мундира и глубоко вздохнул.

«Всё это прекрасно, но кого послать в Ахалцих, к Сафар-паше? Где найти надёжного человека? Рейнегс хотя и годится для этого дела, но нельзя его удалять от Ираклия. Ему можно только поручить написать письмо по-турецки и использовать в качестве толмача».

Вдруг он вспомнил: «А турецкий шпион?» Вот кого он пошлёт в Ахалцих.

Тотлебен вскочил и крикнул адъютанту:

— Доставить ко мне Рейнегса!.. И вели привести сюда арестованного турка. Пусть снимут с него кандалы, хорошенько накормят, а потом приведут. У дверей становись ты. Часовых расставь вокруг крепости на двадцать шагов друг от друга.

Адъютант побежал исполнять приказание. Тотлебен от удовольствия потёр ладони, потом достал табакерку, понюхал табак и пять раз так крепко чихнул, что лежавший на крыше Беруча только теперь узнал, что в башню кто-то вошёл.

«Кто бы это мог быть?» — подумал Беруча, тихо спустился по ступеням и заглянул через щель потолка в помещение.

Увидя Тотлебена, он невольно стал следить за генералом.

Тотлебен ещё раз понюхал табак и чихнул прямо в лицо входившему Рейнегсу.

— Простите, ради бога, — извинился побагровевший генерал, — прошу садиться. Не угодно ли? — И он протянул Рейнегсу табакерку.

— Табак — приятное зелье, ваше превосходительство, но так как медицина нам твердит, что он вреден, то я воздерживаюсь от его употребления.

Тотлебен сложил топографические карты и пригласил гостя сесть на тахту.

— Я очень обрадовался, когда узнал, что в Тбилиси находится мой соотечественник. Удивляюсь, как вы можете жить в этой пустынной и дикой стране? — сказал Тотлебен.

— Я здесь временно и только затем чтоб хорошо заработать. Если бы мне было суждено остаться здесь навсегда, я бы застрелился.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Тотлебен. — Вы правы, мой дорогой, тысячу раз правы. Только с этой целью и может поехать человек в Россию из нашей страны. А русские дикари думают, что немцы могут обрусеть из-за любви к ним. Я уже давно живу в России, но привычек своих не меняю и до сих пор не научился даже говорить по-русски. Хотя, правда, кое-какие слова усвоил…

Тут Тотлебен перечислил знакомые ему русские ругательства, и оба собеседника расхохотались.

— Вы правы, конечно, мой дорогой, правы… — и Тотлебен потрепал Рейнегса по плечу: — Но скажите мне, какую пользу вы извлекли от службы при дворе этого восточного царя?

— Весьма незначительную, ваше превосходительство. Я думал, что за год или два сколочу тысяч десять, но вот скоро уже семь лет, как я здесь, а мне удалось скопить едва две тысячи рублей. Деньги имеют здесь только купцы, но они предпочитают лечиться народными средствами, а князья платят за услуги натурой — то вином, то пшеницей. Жалованье же, получаемое от царя, не покрывает и половины моих расходов.

— Значит, вы ждали счастливого случая, когда приедет генерал Тотлебен и сразу даст вам возможность получать десять тысяч?

— То есть как это, ваше превосходительство, я не понимаю.

— А-а, это большая тайна, — смеясь и грозя пальцем, отозвался Тотлебен. Потом встал и выглянул во двор, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто.

Часовые стояли на местах, всё было в порядке.

— Объясните, ваше превосходительство, я чувствую, что меня ждёт приятный сюрприз.

— Знаете, мой дорогой, — сказал Тотлебен, положив руку на руку Рейнегса. — Это такое дело, что о нём только мы вдвоём и должны знать. Я отнюдь не собираюсь предложить вам совершить поступок, который мог бы примести вред вам или Российской империи. Наоборот, как для меня и для вас, так и для российской императрицы это весьма полезное дело. Вместе с тем не забывайте: мы немцы, и потому из всего этого сумеем извлечь и личную выгоду.

— Всё же объясните мне суть дела.

— Вообразите на минуту, что вся Кавказская кампания прошла следующим образом: генерал Тотлебен, наш покорный слуга, привёл в Грузию войско из трёх тысяч семисот человек на помощь царю Ираклию, воюющему с турками.

— Зачем же воображать, когда это на самом деле так, — заметил Рейнегс.

— Подождите, не перебивайте. Тотлебен ожидал встретить в Грузии примерно пятидесятитысячную армию под предводительством Ираклия. Но на поле боя Ираклий привёл всего лишь пять тысяч воинов и потребовал от Тотлебена, чтобы он с этими силами пошёл против стотысячной или, скажем, тридцатитысячной армии турок. Тотлебен счёл лучшим уклониться от сражения. Ираклий же, обладая упрямым характером, к тому же увлекаемый честолюбием, решил сразиться с турками. И он, хотя и бился героически, всё-таки пал на поле брани вместе со своим войском. Генерал Тотлебен вынужден расставить в крепостях Грузии свои гарнизоны и страну эту присоединить к России. Что вы на это скажете, уважаемый доктор?

— Извините, ваше превосходительство, — перебил генерала Рейнегс, — предположим, вы уклонились от боя, но ведь может оказаться, что Ираклий тоже договорится с ахалцихским пашой. Тогда всё сорвётся.

— Вот тут-то и нужна ваша помощь, чтобы заблаговременно договориться с ахалцихским пашой и получить ту награду, которая, если выразиться по-восточному, висит на дереве счастья и приглашает: «Придите, протяните руку, и я ваша». Если мы войдём в соглашение с пашой и он сможет взять Ираклия голыми руками, благодарность нам обеспечена. Ираклия же я покину лишь в тот момент, когда увижу, что он уже в западне. Вот каков мой план.

— Нет ли всё же на таком пути какой-либо опасности, ваше превосходительство?

— Опасности?

— Вот, например, возможно ли исполнение вашего замысла с военной точки зрения? — дрогнувшим голосом спросил испуганный Рейнегс. Он почувствовал, что попал в очень опасное положение…

— Об этом вы не беспокойтесь, — успокоил генерал Рейнегса. — Тотлебен знает, как действовать.