Акакий Белиашвили - Бесики

Василий Петрович явился к царице, выразил ей соболезнование по случаю гибели царя Ираклия и обнадёжил, что русские не оставят страну на произвол судьбы. Пусть царица ни о чём не беспокоится.

Дареджан обняла маленького Иулона и стала умолять Лопухина:

— Сейчас он единственный наследник! Вы должны возвести его на престол. Горе мне, несчастной, до чего я дожила!

Вскоре вслед за тем царице сообщили, что русские возводят на грузинский престол Александра Бакаровича. Он, оказывается, прибыл уже в Анапури.

Обезумевшая Дареджан то умоляла городского моурава закрыть городские ворота и вызвать из Кахетии войско, то собиралась бежать к Керим-хану в Персию, то перед иконой молила бога, прося у него помощи. Потом окончательно решила бежать в Телави, чтобы не попасть в руки Тотлебена. В Тбилиси она предполагала вернуться, лишь убедившись в доброжелательном отношении к ней генерала. А в крайнем случае из Телави можно уехать в Исфагань. Дареджан перебралась из Сачино во дворец и стала готовиться к отъезду.

— Кого же вы, золовка, ждёте? — обратилась Дареджан к Анне, встретившись с ней в дворцовом зале. — Надо спасаться, а то будет поздно!

Анна остановилась, сомкнула свои длинные ресницы и тихо вздохнула.

Зачем мне жизнь, царица, всё, что мне было дорого, погибло там. — Анна медленно подняла руку и показала на запад.

Анна говорила о Бесики. Дареджан же подумала, что она скорбит об Ираклий, и торопливо ответила:

— Разве там не погас и мой свет? Но я горюю не о себе, моя Анна, я забочусь о сыновьях моих, о ваших племянниках, за которыми надо присмотреть…

— Я останусь здесь, — твёрдо ответила Анна, — Здесь остаётся и Тамара. Мы обе разделим судьбу наших близких.

Дареджан, как бы извиняясь, ещё раз упомянула о своих сыновьях, ради которых она уезжает в Телави, и поспешила в свои палаты.

Анна направилась в маленький французский будуар, где сидели с распущенными волосами, безудержно рыдая, Тамара, Майя и маленькая Анико.

— Твоя мачеха едет в Телави, — сказала Анна Тамаре, — спасает себя.

— Пусть едет куда хочет! — порывисто воскликнула Тамара, — Пусть едет, пусть…

Их разговор прервал необычайный шум, раздавшийся за окном.

Тамара подбежала к окну, а Анна обратилась к Майе:

— Что случилось? Неужели уже вошли русские? Пойди узнай.

Майя выбежала из комнаты.

— Что это значит? Народ бежит ко дворцу…

Не успела Анна договорить, как в комнату вбежала Майя и закричала:

— Гонец!.. — Она зашаталась от волнения, но, собравшись с силами, отрывисто крикнула: — Победа!.. Царь истребил всё турецкое войско!..

— Майя, что ты сказала? — воскликнула Анна.

— Помогите… — прошептала побледневшая Тамара и упала на пол.

Обморок Тамары продолжался недолго. Её привели в чувство, и вскоре все четверо очутились на крыльце, выходившем на дворцовую площадь.

Всё население города, от мала до велика, спешило на площадь. Побросав без присмотра дома, мастерские и лавки, люди, перепрыгивая через плетни и каменные ограды, бежали к дворцу.

Гонца так тесно обступил народ, что не видно было даже его коня. Широкоплечий Гогия Фатрели, улыбаясь, умолял народ пропустить его во дворец.

Когда на крыльце показались Дареджан, Тамара, Анна и придворные дамы, Гогия выхватил пистолет, выстрелил в воздух и, оттеснив окружившую его толпу, подскакал вплотную к ступеням. Он спрыгнул с коня, опустился на колени и обратился к царице:

— Да не лишит господь и впредь своих милостей моего царя Ираклия!

— Пусть бог пошлёт и тебе, сын мой, удачу, — ответила Дареджан и, подозвав своего главного казначея, Осепа Корганишвили, взяла из его рук тяжёлый кошель с золотом и, развязав, обрушила на голову Гогии золотой поток.

Подняв голову, Гогия подробно рассказал обо всём.

Шум на площади всё нарастал. Раздались звуки зурны. Потом зазвонили в колокола. Народ нетерпеливо ловил каждое слово вестника, и стоявшие ближе передавали услышанное остальным. Когда вестник сообщил Дареджан, что царь с войском должен быть уже на Вере, весь народ устремился встречать Ираклия. У городских ворот образовался такой затор, что невозможно было проникнуть за стены. С трудом очистили путь католикосу, который нёс чудотворную икону Анчисхати. За ним шло духовенство в парадном облачении. Затем следовала царица в сопровождении придворных дам и вельмож.

Народ двумя потоками, обходя ряды вельмож и опережая их, спешил к Вере.

Впереди бежали дети, резвясь и крича. За ними, со смехом, поспевали девушки в развевающихся шёлковых шарфах.

Анна и Майя шли степенно среди придворных. Они готовы были бежать навстречу войску, но этого не позволит этикет. Маленькая же Анико, ускользнув, присоединилась к девушкам и вместе с ними опередила вельмож и придворных. Когда она увидела войско, шедшее к крепости, она, как лань, устремилась к нему.

Взволнованный и усталый Бесики вбежал в свою комнату. Столько шума, криков, объятий ему ещё не приходилось видеть.

Он сел на стул. Снял с шеи шёлковый платок.

Бесики только теперь вспомнил: первой встретила его маленькая Анико и накинула ему на шею этот платок.

Он развернул его и прочёл вышитые на нём слова: «Ах, поцелуют небеса Рион, когда вернётся к нам Бесарион».

Юноша улыбнулся и бросил платок на тахту. Раскрыл сундук, чтобы вынуть нарядный придворный костюм. Он собирался в баню с Леваном и Давидом.

В дворцовом зале накрывали большой парадный стол. А в городе уже пировали. Со всех сторон слышались звуки зурны, тари и дайры.

Бесики достал из сундука шёлковое бельё, архалук, папаху.

Под руку попались какие-то бумаги. Развернул одну из них и вздрогнул.

«Со стройным станом, благоуханна, пришла желанная!»— прочёл он стихи, посвящённые Анне. Он только что видел её издали, проезжая в ворота города. По её щекам текли слёзы.

Бесики поспешно спрятал обратно в сундук листок со стихами и вышел из дому.

В сводчатой бане Леван и Давид уже раздевались.

— Бесики, тебя встретила твоя Гульнар? — спросил, смеясь, Давид.

— А как твоя Джаваира, по-прежнему красива? — отпарировал Бесики.

Друзья, как дети, брызгали друг на друга водой и хохотали. Потом долго наряжались, и когда покинули баню, уже смеркалось.

Нарядно одетые, мягко ступая, вошли они в главный зал. Толстые восковые свечи распространяли такой обильный свет, что отделанные зеркалами стены и потолок блистали, словно усыпанные алмазами.

Зал наполнился разодетыми дамами и вельможами. Они стояли группами в ожидании выхода царя и царицы. Одни развлекались стихами и шутками, другие беседовали о походе, восторгались храбростью и военным искусством Ираклия. Все были празднично настроены.

Тамара с Анной сидели в углу зала. Приятельницы о чём-то шептались и временами тихо смеялись.