Энтони О'Нил - Шехерезада

— Мир тебе, и все прочее, — сказал искренне польщенный Касым, честно забывший имя этого мужчины. — Давно мы не видались?

— С момента крещения моего сына.

— Сколько ему сейчас?

— Уже причащает.

— Причащает?

— Прислуживает по праздникам в аль-Джатилике.

— Ну да? — заморгал Касым. — Проклятие, я и правда состарился.

— Возмужал! Кто пьет вино, никогда не стареет.

Касым рассмеялся:

— А ты тут процветаешь?

— Хотят утопить нас в налогах, но мы пока держимся на плаву.

Морская аналогия прозвучала приятно.

— А церковь?

Единственная реально запомнившаяся Касыму деталь заключалась в том, что Адину грозило отлучение из-за причастности к проституции.

— Ба! — махнул рукой Адин. — Церковь обнаружила, что кровь Христова с неба дождем не льется.

— Я такого никогда не видел. Стало быть, ты ее поставляешь?

— Угу, в виде вина. И прочее по мере необходимости.

— А Мириам? — Касым подвинулся ближе. — Все поет?

— Увы, Мириам получила другую работу. Даже в таком возрасте на ее услуги большой спрос.

— Спрос большой не только на ее услуги, — попробовал слегка пошутить Касым, и хозяин таверны расхохотался от всего сердца.

— У нас недавно появилась другая певица, может быть, тебе понравится. Многие мужчины жаждут ее улыбки. Может, выкроишь время ее позабавить?

Касым призадумался, чувствуя искушение. Воин весь день терзался: сперва из-за сказительницы, невидимой на приапическом толстокожем животном, потом из-за запахов, оставленных драгоценнейшей Зубайей, и высокой порученной миссии, возбуждающего кофа, прелестных красавиц из сказки мальчишки-раба, подмеченной по дороге в таверну грудастой девки, шлявшейся по улице в чем мать родила. Это уже почти нестерпимо. Сексуальный аппетит Касыма ненасытен, он никогда не ходит в плавание без своей «специальной подушки» в виде гигантского баклажана, которую откровенно называет третьей женой «без нытья и без месячных». На твердой земле первым делом спешит влезть на какую-нибудь жену, шлюху, рабыню, дикарку, а если не удастся, то и на соломенное чучело, которое можно из-под полы купить в порту Сираф. Он без конца хвастался своими мужскими достоинствами, волнуя остальных в открытом море сладострастными откровениями. Доведенный до точки воспламенения голой бабой на улице, он предвкушал прелести пропорционально сложенной Мириам, которую однажды довел до экстаза и воплей всего за двадцать дирхемов.

— Может быть, — разочарованно бросил он, постаравшись принять деловой вид. — Я должен тут повидаться… с одним евреем. — И оглядел посетителей. — Позабыл, как зовут.

— Нынче вечером к нам ни один еврей не заглядывал.

— Может, он ходит в каком-нибудь другом обличье.

— Все равно, — заверил Адин, — я всех присутствующих хорошо знаю. Вон те два дайякана — заядлые игроки. Абдулла — старый друг. Те двое — погонщики верблюдов с буйным нравом. Никаких евреев.

— Наверно, не дошел еще.

— Важный человек?

— Самый важный на свете.

— Тогда открою бочонок лучшего вина мушамма и помолюсь о благоприятном исходе.

Расстроенный Касым присоединился к обществу, откинулся на подушки, перед ним мигом появился прислужник, протянув бокал на ножке и салфетку, чтоб утирать рот. Из горлышка кувшина полилось густое красное вино. Касым громко, бесцеремонно проглотил напиток, сразу понравившись двум забиякам, сидевшим рядом.

— Дай мне бездонную чашу, а? — дружелюбно сказал один. Единственное, что я ставлю выше убийственной драки.

— Дай мне бездонную женщину, — ответил Касым. — Если такой поблизости нет, я согласен на драку.

Мужчины рассмеялись.

— Тогда тебе наверняка угодит певица Дананир. Скачет, как йеменская верблюдица.

— Я хотел повидать Мириам. Много лет ее не встречал.

— Мириам особенная, — согласился первый задира. — Да теперь растолстела. А Дананир колышется, как тростник. И дырка не меньше, чем в куполе.

— Не меньше священного города, куда мужчины совершают паломничество, — поправил второй.

— Приходят в такой благоговейный восторг, — добавил первый, — что падают без памяти.

Касым заинтересованно нахмурился.

— Вы оба там бывали? — смело спросил он.

Мужчины снова расхохотались.

— Добрый мусульманин дважды в одну дыру не забивается. Только если пробьешься в стену Дананир, никогда не забудешь.

— Я рожден пробиваться сквозь стены.

— Тут есть еще с кем сразиться, кроме нее, — доверительно шепнул один из драчунов. — Погонщики верблюдов. Глаз с нее не сводят. Пятый вечер здесь торчат, послезавтра отправляются с караваном.

Касым опасливо взглянул на упомянутых мужчин. Погонщики верблюдов славятся диким блудом, а эти выглядят особенно гнусно. Явно услышав их речи, оба угрожающе посмотрели на Касыма.

— Сильные мужчины, — заметил буян. — Мы не смеем переходить им дорогу. Для нас это слишком.

Касым хмыкнул, не получив большого впечатления. На данной стадии он был достаточно трезв, чтоб отвести глаза. Понятно — задиры стараются затеять драку, может быть, даже от этого что-нибудь выиграть. В конце концов, до прихода еврея следует соблюдать осторожность; абсолютно не хочется ввязываться в одностороннюю ссору.

Он постоянно поглядывал на дверь. Еврей сильно запаздывает.

Вино текло и текло: обещанная мушамма, прямо из бочки в подвале, наполовину закопанной в землю; искусственно сброженный матбух; вино из знаменитого монастыря Акбара; даже совсем молодое, только из-под пресса. Сопротивление Касыма таяло с каждой чашей. В конце концов, разве он не заслужил выпивку? И вечно ждать не может. Если Аллах поставил перед ним столько вина — такого даже не припомнишь, — то кто он такой, чтобы спорить? Судьба всегда права, как говорит Исхак. Кроме того, чем больше пьешь, тем яснее становится, что у него особый организм, который никогда не пьянеет.

Еврей недопустимо опаздывает.

Касым осушил столько бокалов, что, к удивленной радости буянов, стал присасываться прямо к кувшину, еще чаще поглядывая на дверь.

Понаблюдал за непристойной хаял — пьесой театра теней. Фигуры — изображающие людей палки, закутанные в одежды, — начали колыхаться, расплываться перед глазами.

— Бей их! — завопил Касым. — Ублюдки!..

Зал накренился, цветы издавали тошнотворный запах. Он посмотрел на дверь, сам не зная зачем.

Гремели ассирийские тамбурины и бубны.

У Касыма еще оставалось туманное ощущение, что он ждет здесь кого-то. Какого-то гада.

Хозяин таверны, жирный хрен, потребовал внимания.

— Если дорогие гости приятно проводят вечер, — молвил он, — пусть возблагодарят себя за компанию, а не меня. Однако поистине, что такое вино без песни? То же, что утро без соловья и ночь без луны. Подобное упущение надо поправить. Как ни довольны любезные гости, сейчас Дананир, наша певчая птица, вольет вино в ваши уши.