Радченков О.М. - Тайна сенатора Карфагена

Не дожидаясь ответа турдетан, Ганнибал величественным жестом дал понять, что аудиенция закончена.

Поклонившись, послы покинули зал. За ними вышли все остальные.

Ганнибал спустился в свой кабинет и сел писать письмо Совету, текст которого, ожидая приезда турдетан, он уже неоднократно обдумал.

Медлить нельзя: до начала военного сезона остался один месяц. А за это время необходимо получить одобрение сенаторов (в чем он, впрочем, не сомневался) и начать осаду Сагунта.

«Никогда еще не сражались между собою

более могущественные государства и народы,

никогда сражающиеся не стояли

на более высокой ступени развития своих сил

и могущества»

Тит Ливий

Над Сагунтом сгустились тучи – в прямом и переносном смысле. Они висели свинцовой тяжестью над головой осажденных, не давая изредка пробивающемуся солнцу приласкать землю, и хотя бы как-нибудь, совсем чуть-чуть, утешить души горожан, терзаемые страхом. Погода стояла совсем не весенняя – пасмурно, сыро и довольно холодно. Одно успокаивало: враг в своих палатках и шалашах мерз гораздо больше.

Большая часть мужского населения города мрачно наблюдала с городских стен за приготовлениями карфагенян к штурму.

Армия Ганнибала разделилась на четыре части, каждая из которых методично выполняла его приказы. Солдаты возводили оборонительные сооружения, строили осадные машины, заготавливали камни для баллист и катапульт, древесину и продовольствие. Все тщательно готовились к длительной осаде.

Сагунтийцы были в отчаянии, но сдаваться без боя не собирались. Цель врага проста и понятна всем жителям города: навсегда избавиться от господства Сагунта над прибрежной торговлей, отнять у сагунтийцев все имущество, а их самих сделать бесправными рабами. Поэтому свою жизнь и свободу защитники надеялись продать дорого – ценой многих жизней захватчиков.

Все предшествующие переговоры прошли безуспешно: Ганнибал обвинил сагунтийцев в убийствах и грабежах турдетан, его верных поданных, и не хотел слушать никаких оправданий. Он потребовал огромной контрибуции и выдачи карфагенянам всей греческой «золотой молодежи» города во главе с Адметом.

Обвиненный в том, чего он не делал, Адмет не находил себе места: ведь получалось так, что он стал причиной всех бед своего народа.

Отчаянный малый, он вырвался из города вместе с Аваром – уже известным нам сыном вождя ваккев – добрался до Эмпорий, а оттуда отправился в Италию – просить помощи и защиты у союзников.

Рим встретил беглецов радушно. Консулы представили их Сенату и доложили о положении дел в Испании.

Послы зачитали слезные письма от магистратов и городских жителей, однако попытки убедить отцов Рима немедленно отправить грозные легионы на помощь Сагунту остались тщетными: сенаторы решили ограничиться посылкой в Карфаген посольства, которое должно было осадить зарвавшегося Баркида, предупредив Совет о недопустимости нарушения мирного договора и о последствиях этого нарушения.

В это же время послы турдетан, Левкон и Пальбен, возвращались из Карфагена, где им пришлось выступать перед Советом и просить защиты от сагунтийцев.

Старейшины их внимательно выслушали, но с неменьшим вниманием выслушали и Ганнона Великого, предупредившего о тяжких последствиях необдуманного шага, каким он считал осаду и разорение города, союзного Риму.

Но речь старого Гамилькона, отца Мисдеса, убедила колеблющихся дать Ганнибалу свободу в выборе решения. Ганнон Великий не стал прерывать и оскорблять Гамилькона, что было обычным делом во время бурных дебатов в Совете: он помнил, что они теперь родственники, и виноватый взгляд Козленка, как бы просящего прощения за поведение тестя, умерил нараставший в его душе гнев.

В результате Совет разрешил Ганнибалу самому определить, как ему поступить в отношении Сагунта.

И вот теперь армия Ганнибала готовилась к штурму.

В походном шатре проходил военный совет. Склонившись над картой, полководец водил пальцем по пергаменту, а все присутствующие внимательно следили за движениями его руки.

– Как вы видите, единственная стена, к которой можно подвести осадные машины – западная, – громко и отчетливо говорил Ганнибал. – Перед стеной лежит большое ровное поле. Места достаточно, чтобы соорудить передвижные навесы для таранов. Ты, Ганнон, – обратился он к племяннику, – будешь наблюдать за их строительством. Все надо сделать как можно быстрее. Твои иберы – самые дисциплинированные и трудолюбивые в моей армии. К тому же они в большинстве своем турдетане и будут работать с двойным упорством, чтобы отомстить сагунтийцам за своих убитых и ограбленных соплеменников…

Ганнон Бомилькар вытянулся по стойке «смирно», всем видом показывая: он понял и в точности все исполнит.

– Гасдрубал, – Ганнибал перевел взгляд на брата. – Ты будешь постоянно беспокоить осажденных с северной стороны. Пусть они отвлекаются на твои атаки и не мешают Ганнону готовить главный удар. Беспрерывно обстреливай стены из катапульт и баллист. Но вылазки делай редко – береги наших ливийцев для более важных дел…

– Ну что, пришло время и тебе наконец-то покомандовать! – Ганнибал обратил взор на младшего брата и широко улыбнулся. Он любил Магона больше всех, а тот его почитал за отца. – Брат, твои кельты будут наносить удары по городу с восточной стороны. Особо не усердствуй, но ухо держи востро: там находятся самые большие ворота, так что возможны вылазки конницы. Вот в этом месте, – Ганнибал накрыл ладонью восточный край карты, – поставишь несколько навесов для лжетаранов. Все равно кельты ничего путного построить не смогут, так пусть сагунтийцы думают, что здесь готовиться главный удар.

– Ты, Магон, – обратился он к Самниту, – возьмешь южную сторону. У тебя в основном рекруты из недавно покоренных народов. Этих всегда было и будет много, так что не жалей – если погибнут, наберем новых. Гони их на стены, создавай шум и видимость штурма.

Самнит кивнул, давая понять, что все будет выполнено, как приказано, но потом, подумав, все же спросил:

– Какие потери допустимы для моих солдат?

– На твое усмотрение. Карпетан не жалей – они ненадежны и должны отрабатывать в бою свои измены. Остальные нам еще пригодятся. Пускай учатся воевать по - цивилизованному, – усмехнулся командующий.

Затем он повернулся к своему самому опытному из соратников, стоящему справа от него.

– Магарбал, твоя конница должна постоянно патрулировать окрестности. Пусть убивают союзников греков и вообще всех подозрительных… Все должны уяснить: мы будем жестоко карать любого за обиды, нанесенные нашим поданным, даже если это кара будет неравноценна содеянному.