Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

В Альтаре и вправду ждала нелёгкая работёнка. У Бертье скопились кипы ждавших обработки рапортов и сводок. Их нужно было обдумать, перенести данные на карту, сравнить с другими отчётами и составить из всего этого точную картину расположения и мощи врага. Кроме того, необходимо было отдать уйму приказов и распоряжений. Если силы Массена и Лагарпа были более-менее собраны и подошли вплотную к врагу, то большая часть его армии, раздробленная на отряды, всё ещё с трудом двигалась среди гор. Передовые полки Ожеро наконец добрались до Альтаре, но арьергард задержался в дороге. Где находился Доммартен? Что собирался предпринять Серюрье в горах Ормеа? Заставил ли он пьемонтцев не высовывать носа из своих укреплений в Чеве? Жубер застрял где-то в лесах, нащупывая врага, которого ему придётся атаковать завтра утром. В этих условиях справиться с задачей ежедневного снабжения рассыпанных частей продовольствием мог бы только титан. Он работал и слышал, как снаружи хлещет нескончаемый дождь. Входили вестовые в насквозь промокших накидках, и там, где они стояли, разливались лужи.

Стемнело рано. В той комнате, где он работал, где в раздумье склонялся над картой, где диктовал двум падавшим от усталости секретарям, уже давно таяли свечи.

Вечером он приказал Бертье отправиться со штабом вперёд, в Каркаре, где ждала новая квартира. Сам он ненадолго останется с секретарями здесь, чтобы принять гонцов из отставших отрядов и разослать приказы интендантам на побережье. Похоже, войска Болье всё ещё находились в Вольтри. Пришло сообщение, что эскадра английских кораблей под командованием знаменитого Нельсона подошла к берегу и наладила связь с этим городом. Возможно, Болье и Нельсон уже обсуждают план наступления на Савону. Но если это так, то слишком поздно они спохватились. Связь австрийцев с их союзниками уже утрачена. Волей-неволей Болье придётся отступить и отказаться от любых замыслов против французской береговой базы — если, конечно, он не захочет, чтобы его окружили между горами и морем и наголову разгромили. Конечно, Болье был дряхлым старым дураком, но не законченным тупицей. Вероятнее всего, он выведет из Вольтри свои десять тысяч солдат и окружной дорогой через горы отойдёт с ними к Акви, в тыл Дего. Но прибудет он туда не раньше, чем через два дня. А пока он этого не сделает, австрийцы не смогут начать наступление с севера, используя свой резерв в Алессандрии. Значит, завтрашний день свободен для обхода слева и удара по Колли и пьемонтцам.

Было почти девять вечера, когда, покинув Альтаре, он смог отправиться в Каркаре. Темень стояла — хоть глаз выколи. Дорогу, утопавшую в грязи, можно было рассмотреть только при свете фонаря, который нёс впереди спешившийся кавалерист. Бонапарт очень устал. Почти сорок часов он непрерывно двигался, командовал, был переполнен эмоциями. Но он был счастлив. Глубокая, всепроникающая радость смывала усталость, поддерживала его. Победа! Он добился своей первой победы! Завтра он одержит другую. Бонапарт ехал верхом, а мысли его были заняты передвижением войск, построением диспозиций, которые обеспечат завтрашний успех.

Он поравнялся с одной из колонн Ожеро. Еле передвигая ноги, солдаты в темноте брели к Каркаре. Повсюду шли люди с горящими факелами, свет которых выхватывал отдельные лица из тёмной, сплочённой массы. По пояс в грязи, держа от усталости мушкеты как попало, в потерявших от дождя форму чёрных головных уборах, лишь некоторые в шинелях и немногие в ботинках, эти люди были совершенно истощены, но продолжали упрямо идти вперёд. Они шли маршем по каменистым горным тропам, и их долгие остановки изнуряли их больше, чем движение вверх и вниз по горам. Вдобавок они были голодны. Они ничего не ели со вчерашнего дня. Когда Бонапарт проезжал мимо, эти спотыкавшиеся от изнеможения «босяки» вглядывались во всадника и при свете факелов узнавали его.

Послышались выкрики:

— Эй, Бонапарт! Замухрышка! Где наша еда? Мы голодны! Давай хлеб! Давай обувь! Где наше жалование?

Этих голодных, измождённых людей не волновали ни слава, ни победа. Они были настроены бунтовать. От их криков у Бонапарта окаменели скулы. Как бы они ни негодовали, им придётся выступить завтра и добыть ему ещё одну победу. Их усталость, их мучения не лишат его воли к победе. Они лишь инструмент этой воли.

Обгоняя колонну, он обратился к солдатам со словами ободрения.

— Да здравствует Республика! Да здравствует Франция! Ещё одно небольшое усилие, мои храбрецы! Я знаю, дорога была тяжёлая, но вы уже почти в Каркаре. Там вас ждёт отдых и еда. — Правда ли это? Он и сам не знал. Ладно, еду они как-нибудь раздобудут. Главное — привести их туда и расположить на позициях для завтрашней операции. — Сегодня мы одержали великую победу! Итальянская армия покрыла себя славой! Завтра мы добьёмся ещё одной победы, и дорога на Италию будет открыта! Италию, где вы получите всё, что пожелаете! Один раз мы уже победили! Вы — Итальянская армия! Ваше мужество превосходит всё! Так завоюем завтра ещё большую славу!

Голодные, со стёртыми от долгой ходьбы ногами, солдаты взвыли ему вслед:

— Дерьмо твоя слава! Не морочь нам голову своей Италией!

Бедняги... Но всё равно им придётся идти вперёд. Он был доволен, что успел въехать в Каркаре ещё до того, как к ней подтянулась колонна.

Каркаре... Он помнил эту большую деревню, стоявшую на перекрёстке двух дорог, ещё по кампании Второго года. Одна дорога вела в Миллезимо, где сейчас стояли отряды пьемонтцев; другая в Дего, селение, которое, по последним донесениям, всё ещё оставалось в руках недобитого противника. Сейчас деревня была полна испуганных, жалких пленных австрийцев. Их сгоняли в колонны для отправки в Савону. Они уже лишились башмаков и мундиров, с них сняли всё, что представляло ценность для победителей. Передвижению по узким улицам, освещённым горящими факелами, мешали раненые — в большинстве австрийцы, — лежавшие в грязи там, где упали, беспомощные и истекавшие кровью. В некоторых домах работали хирурги. Освещённые факелами и фонарями, они походили на мясников. Другие дома были захвачены голодными французами и варварски разграблены. Кое-где слышались истошные крики и женский визг. Его армия ничем не отличалась от шайки бандитов. Правда, они слишком долго голодали, были оборванными и нищими...

Он добрался до дома, где расположился штаб Бертье. В комнатах горели свечи. Бертье поднял голову от заваленного документами стола и сообщил окончательные сведения об одержанной победе. Австрийцы потеряли около трёх тысяч убитыми и ранеными и примерно две тысячи пленными. Должно быть, корпус д'Аржанто перестал существовать. Его остатки в панике бежали. Потери французов — благодаря быстроте и ярости атаки — были сравнительно невелики. Если бы не опоздание Ожеро, который должен был полностью уничтожить врага, отрезав ему путь отступления к Дего, это была бы идеальная победа. Ах, Ожеро, Ожеро... Интересно, где сейчас он сам?