Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

Пока Сербеллони сотрясал воздух дипломатичной речью в стиле «старого режима», мозг Бонапарта усиленно работал. Главнокомандующий прекрасно знал о чудовищных и бесстыдных грабежах. Только сегодня утром Саличетти показал ему памятную записку, где общая сумма награбленного в Ломбардии официально составляла тридцать пять миллионов пятьсот семьдесят одну тысячу четыреста ливров; однако эта цифра не составляла и половины от фактической. Но это была не его вина. Тут он ничем не мог помочь итальянцам. Ещё до вступления в Милан он получил письмо от Карно, в котором от имени Директории содержалось требование «немедленно налагать денежные контрибуции, пока не прошёл ужас перед нашим оружием; необходимо, чтобы эта страна надолго запомнила наш приход». А здесь, в Милане, на него накинулась орда армейских поставщиков и волчья стая беспринципных, бесчестных финансистов. Одним из партнёров подрядной конторы «Флэша и компания», требовавшей немедленно уплатить ей пять миллионов, был политический деятель, связанный тесной дружбой с членом Директории Рюбелем, а посему её требования безапелляционно поддерживались военным министром. «Революционер» и «патриот» банкир Россиньоли, связанный с евреями-финансистами из Генуи и отпустивший перед походом большую сумму на нужды армии, не отходил от дверей Бонапарта. Каждое утро этот мошенник говорил ему: «Без меня вас здесь бы не было. Сейчас вы стали хозяином богатой страны. Вы владеете огромными деньгами. Вы можете заплатить!» Он бы с радостью расстрелял негодяя, но все эти финансисты составляли тайное общество, высокооплачиваемыми агентами которого, насколько он знал, были члены парижской Директории. Все они были участниками шайки, грабившей в таких размерах, которых он даже не мог себе вообразить. Сам он воевал ради славы; они же финансировали его для того, чтобы получить возможность безнаказанно грабить и наживать на этом многомиллионные состояния.

А Сербеллони продолжал говорить:

— Но больше всего коснулась населения конфискация ломбарда, который, как вы знаете, существует не только для бедняков, получающих там ссуду под залог имущества. Ломбард является наиболее безопасным хранилищем ценностей среднего класса и знати. Общая стоимость этих предметов также не поддаётся учёту, но утверждают, что один принц ди Бельджойозо хранил там бриллиантов и посуды на миллион с лишним ливров; похоже, что суммарная цена реквизированных драгоценностей составляет около девятнадцати миллионов. Естественно, весьма сомнительно, что всё это попало в кассу вашей армии. Кладовщик передал французскому комиссару Бонналю двадцать два упакованных ящика, но ещё до того ящики были взломаны и их содержимому был нанесён очень серьёзный ущерб. Заявляют, что аббат Феш, который, как и слышал, является вашим родственником, синьор генерал (в способностях своего хитрого полудядюшки Феша прикарманить всё, что плохо лежит, он не сомневался), и подрядчик Колло вынули оттуда множество золотой и серебряной посуды, ювелирных украшений и драгоценных камней. Заявляют также, что генерал Массена взял из ломбарда полмиллиона ливров. Кроме того, французские комиссары взломали печати в ломбарде Санта-Тереза и забрали сундук, в котором хранилось восемьсот семьдесят две тысячи ливров. — Сербеллони махнул рукой, сложил листок и спрятал его в карман. — Я мог бы продолжать бесконечно, signor generale, но не хочу отнимать у вас драгоценное время. Я уверен, что вы понимаете, какой серьёзный урон наносят репутации французской армии эти своевольные действия и как они мешают созданию республики, о которой мы мечтаем. Население особенно возмутила конфискация имущества, хранившегося в ломбарде, поскольку ломбард является не государственным учреждением, а частной организацией. Есть множество людей, чьих имён я не хочу называть, которые с удовольствием раздули бы эту искру недовольства в неистовое пламя. Как ни прискорбно, но я вынужден с полной ответственностью заявить, синьор генерал, что, если эти откровенные грабежи будут продолжаться, вы столкнётесь с народным бунтом.

Нельзя было сомневаться в серьёзности Сербеллони. Как один из наиболее горячих сторонников идеи создания Цизальпинской республики, он обязан был предупредить его... Армии давно нужно было покинуть город и идти в поход на Болье. Он бы сделал это немедленно, но надо было дождаться сообщения из Парижа о подписании мирного договора с Пьемонтом. Только тогда прекратится эта грабительская оргия. Он оставил Милану лишь шестьсот мушкетов — этого недостаточно для вооружённого восстания.

— Всё, что вы сказали, наполняет меня негодованием, мой дорогой герцог. Это отвратительно. Это порочит нашу славу. Я употреблю всю свою власть, чтобы положить конец беззакониям. Но в более важных вещах я бессилен. Я всего лишь генерал, которому Французская Республика доверила командовать армией. Те конфискации, о которых вы говорите, проводятся комиссаром Саличетти, который является политическим представителем французского правительства и напрямую связан с Директорией. Я не имею над ним власти. Но я заверяю вас, что непременно передам ему всё, что вы сказали, синьор герцог, и постараюсь убедить его возвратить клиентам ломбарда, по крайней мере, мелкие вклады и не восстанавливать против нас городскую бедноту.

Герцог ди Сербеллони поклонился:

— Тысяча благодарностей, синьор генерал. Я был уверен, что обратился к вам не напрасно. А если вы сумеете убедить комиссара Саличетти возвратить населению всё, что хранилось в ломбарде, будет ещё лучше.

Бонапарт приветливо улыбнулся:

— Вот этого обещать не могу, синьор герцог! Как я сказал, комиссар Саличетти мне не подчиняется.

Тут в комнату на цыпочках вошёл его денщик Констан (со времён Тулона он всех своих денщиков звал Констанами), подошёл к нему, что-то прошептал на ухо и так же неслышно удалился.

Герцог встал:

— Тысяча извинений, мой дорогой генерал, за то, что отнял у вас столько времени! Мне следовало бы помнить, как вы заняты.

Тут поднялся и Бонапарт:

— Пустяки, мой друг! Я чрезвычайно признателен вам за эти сведения. Я и представления не имел обо всех этих мерзостях. Благодарю за то, что вы пришли ко мне. Всегда рад вас видеть. Да, вы правы, сейчас я должен встретиться с офицерами городской стражи и принять у них присягу. Но это не к спеху.

Обмениваясь с Сербеллони любезностями, он проводил герцога до дверей и тут же выкинул его из головы, едва дверь закрылась.

Эта женщина... Слуга шепнул ему, что она ждёт его в спальне! Может, лучше не связываться и сразу отослать её? Действительно, офицеры городской стражи ждали его в приёмной уже час. А это... Полная чушь, грубая чувственность... Он едва знал эту девушку, она ничего для него не значила — маленькая актриса, бывшая любовница пьемонтского генерала, случайная знакомая, которой он сказал несколько пустых фраз на вечеринке в Тортоне, по пути в Пьяченцу. Дикая вспышка желания в середине бессонной ночи, когда его сводили с ума мысли о Жозефине, заставила Бонапарта послать за ней.