Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

Бартоломе знал, что ему предстоит в Кастилии долгая и упорная борьба, по сравнению с которой все стычки с жителями Сьюдад-Реаля казались детской игрой. Там стояла на карте лишь его жизнь, а в Кастилии он должен будет всей силой своего ума, огромного опыта, а главное — всем своим пылом бойца, отстоять завоевания мира и справедливости в Новом Свете.

Когда решение ехать было им уже принято, в Аудиенсию из Совета по делам Индий пришел приказ, гласивший, что епископу Чиапаса, Бартоломе де Лас-Касасу предписывается прибыть в Кастилию, чтобы оправдаться в тех обвинениях, которые присланы в большом количестве от многих частных и официальных лиц из Америки. Если же епископ Чиапаса откажется ехать, то применить к нему меры, обеспечивающие его прибытие.

В ответ на последние слова приказа Бартоломе насмешливо спросил аудитора:

— Какие же меры, сеньор, вы могли бы принять, смею вас спросить?

Аудитор смутился:

— Не знаю, ваше преосвященство, но, если не действуют меры убеждения…

— То применяют меры принуждения? — добавил так же насмешливо Бартоломе. И так как аудитор молчал, Бартоломе продолжал, но уже с горечью: — Еще в юности я видел, как Кристобаля Колона привезли из Америки в Севилью в оковах. Что ж, сеньор, исторические примеры тем и хороши, что их можно повторить!

Аудитору было стыдно: Лас-Касас угадал. Если бы он отказался ехать добровольно, то было приказано привезти его, семидесятичетырехлетнего старика, в Кастилию, как пленника. Не в оковах, конечно, но под стражей…

— Успокойтесь, сеньор, — устало проговорил Бартоломе, — я решил еще ранее полученного вами приказа ехать в Кастилию.

Вернувшись из Нового Света в конце 1547 года, Лас-Касас немедленно отправился к принцу Фелипе и в Совет по делам Индий. Отчет Лас-Касаса о деятельности в Чиапасе и решения совещания епископов в Мехико, подтвердившие его правоту, сняли все вздорные обвинения, послужившие причиной вызова в Кастилию.

Лас-Касасу предстояло теперь вступить в упорный и долгий диспут с доктором Сепульведой.

Хуан Хинес де Сепульведа был доктором теологии и придворным хронистом короля Карлоса V. Этот ученый имел большие связи при папском дворе, был знаменит как искусный оратор и латинист. Как говорили в то время: «Его элегантный латинский язык мог поспорить с самим Цицероном!»

В своем трактате Сепульведа оправдывал захватнические испанские войны в Америке и доказывал совместимость их с христианской религией. И хотя элегантный латинист стремился к изысканности речи, однако он очень грубо писал «о махинациях небезызвестного Бартоломе Лас-Касаса в его трудах, о жестокости епископа к испанцам» и прочее.

Лас-Касас выразил желание «поставить на место дона Сепульведу» и не замедлил ответить трактатом. Весьма интересен был пролог, который начинался так:

«В этом трактате содержится диспут между Бартоломе де Лас-Касасом, епископом Чиапаса, и доктором Хинесом де Сепульведой, хронистом Карлоса V, где доктор говорит, что завоевания в Индии и войны против индейцев дозволены, а епископ, напротив, утверждает и защищает положение, что такие войны не могут не быть тираническими и несправедливыми».

И далее Лас-Касас писал:

«Доктор Сепульведа получил сведения от некоторых испанцев, из числа тех, кто был наиболее виноват в разрушении Индии и в истреблении народов Индии, и написал очень красиво, по-латыни, сохранив всю вежливость и ученость, присущую латинскому языку. Он выставляет два совершенно ложных положения. Первое: война, которую испанцы проводят против индейцев, справедлива и может продолжаться; второе: индейцы рождены быть рабами и обязаны подчиняться испанцам и преклоняться перед ними, поскольку они ниже по развитию и уму. А если не желают, то можно с ними воевать!

Я утверждаю, что именно эти две причины явились гибельными для Индии и привели к разрушению более 2000 лиг земли и к смерти миллионов жителей. Причем это было сделано самыми постыдными, жестокими и бесчеловечными способами, ибо следует знать, что такое завоевание и что такое энкомьендо! Разукрасив свой трактат, упомянутый доктор Сепульведа делает попытку оправдать форму владычества королей Кастилии на землях Индии. При этом доктор настойчиво и нагло предлагает Совету по делам Индий свою книгу, чтобы ее напечатали. Ему отказывали несколько раз, ибо знали тот ущерб и вред, который принесет эта книга».

Король Карлос тоже понимал, что трактат Сепульведы, в то время когда с таким трудом проводились «Новые законы», может принести вред. И король запретил печатать трактат.

Получив отказ в Кастилии напечатать свою книгу, доктор Сепульведа послал ее в Рим. Там она была напечатана на латыни и прислана в Испанию.

— Нет, просто уму непостижимо! — возмущался Лас-Касас. — Этот пройдоха со своей изящной латынью все-таки пролез в Испанию!

Но когда Сепульведа перевел книгу на испанский язык, Лас-Касас добился приема у короля и доказал ему, что книгу надо запретить. Король согласился и дал приказ собрать по всей Кастилии книги Сепульведы, привезенные из Рима.

При беседе с королем Лас-Касас сказал:

— Теперь вы видите, ваше величество, что Сепульведа, переведя книгу на испанский язык, хочет быть приятен тем, кто имеет высокое положение, но не по заслугам предков или ума, а тем, кто получил свои богатства и возвысился несправедливым путем — кровью и потом несчастных индейцев!

Но ученый доктор имел и в Риме, и в Испании всесильных друзей. Короля посетил папский нунций [59] Нунций ( латинск. — «вестник») — постоянный дипломатический представитель римского папы при королевских дворах. .

— Ваше величество, его святейшество папа Павел Третий склонен не согласиться с вашей точкой зрения насчет запрета трудов высокочтимого и ученого доктора Сепульведы, — сказал нунций.

Карлос молчал, ибо не любил, чтобы папа поучал его, германского императора, короля Кастилии и Леона, владыку Нового Света.

— И, кроме того, — поспешил добавить нунций, заметив на лице короля недовольство, — кроме того, ваше величество, ведь доктор Сепульведа — ваш придворный хронист. Стоит ли оставлять потомкам забавный анекдот о том, как великий король собирал по Кастилии десяток каких-то недозволенных книг!

И оба улыбнулись. Король — потому, что любил и понимал умную шутку, а нунций — потому, что добился победы.