Геннадий Прашкевич - Крестовые походы

В Англии, благодаря славе, которую приобрели его чудесные геройские подвиги, Ричард был принят с радостным восторгом. Но каким он себя показал, будучи крестоносцем, так он действовал и будучи королём. Он мечтал и добивался только того, чтобы ломать копья и брать замки. Он покорил своего неверного брата, графа Иоанна, и почти беспрестанно сражался с рыцарством короля Филиппа, но его государству было от этого мало пользы. Его конец был достоин подобной жизни: в незначительной распре с виконтом Лиможским он был ранен под его замком Шалю и умер 6 апреля 1199 года на сорок втором году жизни.

Робер де Клари (ум. после 1216 г.) — пикардийский рыцарь, вместе с братом участвовал в Четвёртом крестовом походе. Оставил увлекательное описание основных событий этого похода.

А потом приказали, чтобы всё захваченное добро было снесено в некое аббатство, которое было в городе. Туда и было снесено всё добро, и они выбрали 10 знатных рыцарей из пилигримов, и 10 венецианцев, которых считали честными, и поставили их охранять это добро. Когда добро было туда принесено, а оно было очень богатым, и столько там было богатой утвари из золота и из серебра, и столько златотканых материй, и столько богатых сокровищ, что это было настоящим чудом, всё это громадное добро, которое туда было снесено; и никогда с самого сотворения мира не было видано и завоёвано столь громадное количество добра, столь благородного или столь богатого — ни во времена Александра, ни во времена Карла Великого, ни до, ни после; сам же я думаю, что и в 40 самых богатых городах мира едва ли нашлось бы столько добра, сколько было найдено в Константинополе. Да и греки говорят, что две трети земных богатств собраны в Константинополе, а треть разбросана по свету [61] Примерно в тех же выражениях сообщает о захваченной в Константинополе добыче и Виллардуэн; после раздела добычи крестоносцы, получив свою долю, “уплатили венецианцам 50 тыс. марок серебром”, между собой же поделили 100 тыс. марок; “не считая украденного и доли венецианцев, там было принесено наверняка на 400 тыс. марок серебром” и т.д. В рассказах крестоносцев, вернувшихся в Европу, эти и подобные им числа вырастали до сказочных размеров. Английский хронист XIII в. Радульф Коггесхэйльский писал: “Император Бодуэн получил и разделил между предводителями и войском латинян третью часть императорской сокровищницы, и эта третья часть содержала 1 млн. 800 тыс. марок серебром”. Разграбление сокровищ византийской столицы, часть которых вывезли на Запад, было, по выражению современного английского историка М. Маклегэна, “настолько эффективным”, что сегодня эти предметы “легче оценить в Венеции, Лувре или Вашингтоне, чем в Стамбуле”. .

И те самые люди, которые должны были охранять добро, растаскивали драгоценности из золота и всё, что хотели, и так разворовывали добро; и каждый из могущественных людей брал себе либо золотую утварь, либо златотканые шелка, либо то, что ему больше нравилось, и потом уносил. Таким-то вот образом начали они расхищать добро, так что ничто не было разделено к общему благу войска или ко благу бедных рыцарей или оруженосцев, которые помогли завоевать это добро, кроме разве крупного серебра вроде серебряных тазов, которыми знатные горожанки пользовались в своих банях. Остальное же добро, которое оставалось для дележа, было расхищено таким вот худым путём, как я уже вам об этом сказал, но венецианцы так или иначе получили свою половину; а драгоценные камни и великие сокровища, которые оставались, чтобы их разделить, всё это ушло бесчестными путями, как мы вам потом ещё расскажем.

Когда город был взят и пилигримы разместились, как я вам об этом рассказал, и когда были взяты дворцы, то во дворцах они нашли несметные богатства. И дворец Львиная Пасть был так богат и построен так, как я вам сейчас расскажу. Внутри этого дворца, который взял себе маркиз, имелось с пять сотен покоев, которые все примыкали друг к другу и были все выложены золотой мозаикой [62] По-видимому, Робер де Клари пытается описать здесь комплекс архитектурных сооружений к югу от храма св. Софии, между ипподромом (восточнее него) и “морскими стенами” — Большой, или Великий (Священный) дворец. В этот комплекс входил и Вуколеон. Хотя Комнины перенесли свою главную резиденцию во Влахернский дворец (северо-западная часть города), тем не менее Большой дворец ещё занимали Андроник I и Алексей III, а позднее государи Латинской империи. ; в нём имелось с добрых 30 церквей, как больших, так и малых; и была там в нём одна, которую называли Святой церковью и которая была столь богатой и благородной, что не было там ни одной дверной петли, ни одной задвижки, словом, никакой части, которые обычно делаются из железа и которые не были бы целиком из серебра, и там не было ни одного столпа, который не был бы либо из яшмы, либо из порфира, либо из других богатых драгоценных камней. А настил часовни был из белого мрамора, такого гладкого и прозрачного, что казалось, будто он из хрусталя; и была эта церковь столь богатой и столь благородной, что невозможно было бы вам и поведать о великой красоте и великолепии этой церкви. Внутри этой церкви нашли много богатых святынь; там нашли два куска креста Господня [63] Vraie croix (буквально “истинный крест”) — считающийся в христианстве одной из самых драгоценных реликвий деревянный крест, на котором якобы был распят Иисус Христос. Реликвии приписывали всякого рода сверхъестественные свойства, поэтому часто крест этот именуется в средневековых повествованиях “чудотворным”. Новгородец Добрыня Ядрейкович лицезрел его в храме св. Софии. толщиной с человеческую ногу, а длиной около полутуазы, а потом там нашли железный наконечник от копья, которым прободен был наш Господь в бок [64] Святое копьё — христианская реликвия, получившая большую известность на Западе со времени Первого крестового похода. По евангельской легенде, римский воин, находившийся в толпе тех, кто присутствовал при казни Иисуса Христа, пронзил своим копьём ребро распятого, “и тотчас истекла кровь и вода” (Иоанн, гл. 19, ст. 34). Это копьё и сделалось в дальнейшем религиозной святыней. Согласно византийской традиции, в 614 г., после захвата Иерусалима персами, реликвия была доставлена в Константинополь и положена в храм св. Софии; впоследствии копьё будто бы возвратили в Иерусалим, но во второй половине XIII в. снова перевезли в Константинополь и поместили в Фаросской (Маячной) церкви Богородицы, где оно с тех пор якобы и хранилось. Латинские хронисты Первого крестового похода, со своей стороны, повествуют о том, как во время осады Антиохии войсками сельджукского атабека Кербоги копьё, найденное крестоносцами, по указанию “свыше”, в храме св. Петра (14 июня 1098 г.), принесло им избавление от ужасов осады и обеспечило победу над “неверными” (28 июня 1098 г.). Уже участники событий заподозрили в антиохийском святом копье фальшивку. В XVIII в. подложность находки официально подтвердил римский кардинал Просперо Ламбертини, впоследствии папа Бенедикт XIV. , и два гвоздя, которыми были прибиты Его руки и ноги; а потом в одном хрустальном сосуде нашли большую часть пролитой Им крови; и там нашли также тунику, в которую Он был одет и которую с Него сняли, когда его вели на гору Голгофу; и потом там нашли благословенный венец, которым Он был коронован и который имел такие острые колючки из морского тростника, как кончик железного шила. А потом нашли там часть одеяния пресвятой девы, и голову монсеньора св. Иоанна Крестителя, и столько друг их богатых реликвий, что я просто не смог бы вам их перечислить или поведать вам всё по истине.