Эптон Синклер - Агент президента

— У меня в записях есть несколько случаев, которые могли бы вас заинтересовать, чтобы поработать с ними. Могу ли я дать вам пример, или я докучаю вам?

— Совсем нет, герр Бэдд. Приятно встретить человека, который действительно понимает значение таких явлений.

— Ну есть дух, который называет себя Люди, он был коммерческим художником здесь в Берлине, так он рассказывает о себе. Он, по-видимому, умер мучительной смертью. Я не смог заставить его рассказать об этом. Он либо не знает своей фамилии или еще стесняется говорить об этом. Всякий раз, когда я задаю эти вопросы, он угасает и не возвращается в течение нескольких месяцев.

— Возможно, он представляет собой фрагмент диссоциированной личности.

— Это то, что я думал. Я спрашивал его, почему он приходит ко мне, и он отвечает, что он знал меня в Берлине. Я не могу вспомнить какого-нибудь умершего Люди или Людвига. Конечно, у меня было много дел в Берлине, и были установлены знакомства с множеством людей. На одном приёме знакомишься с несколькими десятками людей. И, конечно же, как пасынок Марселя Дэтаза, я встречал большое количество художников всякого рода. У нас была персональная выставка в Берлине около четырех лет назад, и на ней побывали все художники, известные и скромные. В течение нескольких недель я встречал их сотнями.

— Несомненно, вы встречались с этим человеком, и его мысли привязались к вам. Вы были важны для него, потому что вы и ваш отчим вместе представляли то, что он хотел, но не мог этого достигнуть.

— Это может быть. Но я вам не все сказал.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Месяц или два назад пришла женщина, которая сказала, что она жена Люди. Это кажется маловероятным, что может существовать такая пара по имени Люди и Труди, их можно было бы принять за персонажей водевиля. Потом женщина говорит: Люди и Труди Шульц, но затем она снова называет фамилию Мюллер. Не понятно, почему она меняет фамилию. Она ищет Люди, а он ищет её, но они никогда не встречаются.

— Конечно, ваш контроль должен был устроить их встречу!

— Можно было бы думать и так. Но Текумсе своеобразный контроль. Каким-то образом он понимает немецкий язык, но возражает против его использования. Как он говорит, что эти два духа начинают исчезать, когда он разговаривает с ними, и он устал от них. Я должен признать, что у меня появилось то же самое чувство.

— Возможно, они имели какую-то трагедию в своей жизни, преступления или самоубийство.

— Я думаю, что это весьма вероятно. Но они кажутся безобидными существами, и я стараюсь не задеть их чувства. Но они прерывают мои исследования и создают неудобство, особенно теперь, когда их стало двое.

— Мы посмотрим, что мы можем узнать о них, герр Бэдд. Возможно, если бы мы сведём их вместе, они уйдут своим путем.

"Дух об руку с духом", — сказал гость, улыбаясь; а затем, через некоторое время: "Кстати, герр профессор, мне сказали, что вы проводили сеансы с Рудольфом Гессом".

— Много раз. Он один из моих старых друзей с тех времен, когда нацистскую фортуну было не так легко предсказать, как сейчас.

— Я могу поверить, что это так. Я имел удовольствие встречаться с герром Гессом в Бергхофе в последний раз, когда я там был. Я собираюсь быть там снова в скором времени, и если я увижу его, то расскажу ему об этой встрече.

— Я пошлю мое астральное тело, чтобы узнать то, что вы и он делаете, и расскажу вам об этом в следующий раз, когда мы встретимся.

— Это будет очень интересно, герр профессор. Вы можете рассчитывать на мое участие в этом увлекательном вопросе. Я понимаю, что я только неофит, в то время как вы один из мастеров.

— Вы самый перспективный ученик, герр Бэдд, и я буду счастлив, раскрыть вам все секреты, имеющиеся в моем распоряжении.

Пришло время для гостей раскланиваться, и гость спросил этого учителя, какова является надлежащим плата за этот вечерний урок. Профессор сказал, что он не собирается выставлять счёт, потому что он узнал столько, сколькому он научил. Но Ланни знал лучше, что надо принимать всерьез. Он вытащил конверт из кармана и положил его спокойно в центре стола рядом с хрустальным шаром. В конверте лежал чек на двести марок, около восьмидесяти долларов. Достаточно хороший гонорар, чтобы заинтересовать любого учителя. Чек был выписан на берлинский банк, который дал старому чародею дополнительную информацию и поставил его в положение, что он мог получить больше, если подумал, что это стоит. Опять Ланни не возражал, потому что хотел то, что он хотел, и был готов за это платить.

Ланни Бэдд имел вечную проблему в своих отношениях с Адольфом Гитлером. Ему было противно предоставлять самому опасному из живущих людей какую-либо информацию, которую он мог использовать. Но, с другой стороны, необходимо предоставлять ему какую-то информацию, в противном случае эта связь скоро разорвется. Помимо вопроса о Труди, эта связь была, безусловно, ценна для президентского агента, имеющего доступ к дому фюрера, и со временем в будущем она может иметь решающее значение.

Очевидно, что не существует такого понятия, как сдерживание этого наполовину гения, наполовину сумасшедшего. Если бы Ланни рассказывал ему вещи, рассчитанные на его сдерживание, то он стал бы сердиться. Если бы Ланни упорствовал, то он вспылил и произнёс бы речь продолжительностью в два часа. После этого он понял бы, что он зря тратил свое время, и сказал бы: "Больше не пускать этого Taugenichts! " Нет, если ты хочешь сохранить дружбу сумасшедшего короля, то должен поступать, как и другие придворные, говоря ему то, что он хотел услышать. Следить за признаками того, что он собирается делать, а затем дать ему совет, чтобы сделать это. И в его глазах будешь мудрым человеком. Последствия могут быть страшными, но не может быть никакого другого пути. ФДР попал не в бровь, а в глаз, сказав, что необходимо дать этим диктаторам веревку, и пусть они на ней повесятся.

Поэтому, когда Ланни получил вызов в новую канцелярию, он рассказал Ади Шикльгруберу довольно много из того, что он уже написал Гасу Геннеричу: что канцлер Австрии был слабым человеком, от которого могут исходить только пустые угрозы. В двух переговорах Ланни с ним не было ничего секретного. Совсем наоборот, Шушниг сказал то, что он хотел, чтобы об этом узнал весь мир. И Ланни рассказал это хозяину нацистского мира, и нацистский хозяин сиял, поскольку это было то, что он хотел услышать. Этот приятный американский искусствовед вник в суть проблем Гитлера, говорил с ключевыми людьми, проник в их мысли, оценил их характеры, и пришёл именно к тем же выводам, что и Гитлер. "Почему мои собственные люди не могут делать такие вещи?" — подумал Ади, но он не будет говорить об этом, чтобы приятный американец много о себе не возомнил и не начал повышать свою цену. Две дорогие картины, Дэтаза и Дефреггера, этого будет достаточно!