Эптон Синклер - Агент президента

"Я очень сомневаюсь, что он будет сопротивляться, если дело дойдет до разборок", — сказал Ланни. А Ади выпалил: "А у него есть чем сопротивляться?"

— Я согласен, у него не так много, но он может создать неудобства. Вы же не хотите убивать людей немецкой крови, и вы не хотите слишком много шума в зарубежной прессе.

"Die verdammte Judenpresse!" — воскликнул Ади и начал беспокойно двигаться по комнате с теми нервными рывками, которые он делал, когда что-то его расстраивало. Он начал ругать иностранных журналистов, сравнивая их со стаей шакалов, стоящих вокруг льва и его жертвы. Ади, конечно же, был львом, а Шушниг, предположительно, жертвой, хотя Ади не сказал об этом. Он возражал против шума шакалов из-за того, что поблизости находился соперник лев, англичане, а также петух, или любой другой символ, которым можно назвать французов и их армию. Гитлер коротко ухмыльнулся и воскликнул: "Моих генералов не убедить в том, что Англия и Франция останутся в стороне".

— Я слышал, герр рейхсканцлер, что ваши генералы заняли ту же позицию, когда вы хотели переместить свои войска в Рейнскую зону, и снова, когда вы начали восстанавливать рейхсвер.

"Sehr Richtig! Одни и те же люди, и они говорили то же самое тогда в Старой канцелярии и теперь в этой самой комнате".

— Генералы хорошие советники, когда речь идет о военных вопросах, но в политических делах нужно совершенно другое мышление, я так думаю.

— Это то, что я им говорю, и я собираюсь задать им взбучку, чтобы у них кости трещали! Мы готовились целых пять лет, и зачем все это? Я что собираюсь тихо сидеть и ждать, пока германский рейх обанкротиться, потому что его армейским командирам не хватило мужества, чтобы использовать силы, которые я создал для них?

Это было почти слово в слово то, Ланни Бэдд говорил Рузвельту относительно проблемы Гитлера и его позиции. Агент президента рискнул повторить: "Если человек строит велосипед, предположительно, его намерение состоит в том, чтобы ездить, а не ходить под парусом".

— Ein ausgezeichnete Vergleich, Herr Budd! Вы обладаете удивительной способностью находить правильные слова. Я вынужден тратить свои силы и спорить с людьми, которые были воспитаны подчиняться правилам, и которые никогда не имели стимула делать что-нибудь самостоятельно в их жизни. Я скажу им: Так империи не создаются.

Ланни задавался вопросом: Неужели фюрер нацистов не понимал, что был неосмотрителен, или это была обдуманная неосмотрительность? Не думал ли он послать этого благовидного американца обратно в Вену, чтобы сообщить о железной решимости фюрера и таким образом напугать добросовестного католического ученого? Ланни имел другие цели и спросил: "Могу ли я сделать предложение, герр рейхсканцлер?"

— Я всегда готов услышать их от вас.

— Почему бы вам не пригласить доктора Шушнига посетить Вас в Берхтесгадене? Это короткая поездка, и если вы, и он могли обсудить вопросы, то он мог бы обнаружить, что ваши намерения относительно австрийцев не так уж тревожны, как он себе представлял.

— Это то, что я поручил организовать Папену, но ему это не удалось. Папен докладывает, что Шушниг боится. Он что себе думает, что я могу нанести вред гостю?

— Я не знаю, герр Гитлер. Этот вопрос не возникал в нашем разговоре.

— Как вы думаете, вы могли бы убедить его приехать?

— Я боюсь, что если я сделал бы такую попытку, то я стану вам полностью бесполезным. Мое преимущество заключается в том, что я любитель искусства и гражданин мира. Я встретил доктора в частном порядке, и мы говорили по-приятельски. Он спросил моего совета, и я дал ему. Но если я вернусь в Вену с сообщением от вас, то я утрачу этот свой статус и во всех глазах стану определенно вашим агентом. Когда я отправлюсь в Лондон или Париж, эта репутация последует за мной, и я больше не смогу услышать, что говорят мои друзья в министерстве иностранных дел Великобритании, и что они планируют делать в отношении Вены.

"Я полагаю, что это так", — неохотно признал фюрер, потому что он не любил отказываться от того, что хотел. Вслед за отвлекающим манёвром Ланни, он потребовал: "Что будут делать британцы?"

— Я должен сказать, что в основном это зависит от одного фактора, удастся ли вам убедить Уайтхолл, что ваша конечная цель Москва.

— Что еще я могу сделать, чтобы убедить их? Разве я не подготовил и подписал Антикоминтерновский пакт с Италией и Японией?

— Это совсем не то же самое, если сказать, что вы собираетесь использовать свои армии против России.

— Неужели они ожидают, чтобы я сказал это? Где? И как? В публичной речи? Должен ли я установить дату, когда начнётся наступление?

Ланни улыбнулся. — "У вас, великих людей, есть свои собственные способы известить друг друга, Exzellenz . Иногда кивка достаточно".

— Zum Teufel! Я кивал столько, что свернул себе шею. Я сказал каждому государственному деятелю, которого я встречал, что моя ненависть к еврейскому большевизму является фундаментальной, и я считаю своей первоочередной обязанностью уничтожить его.

— Вы поручаете мне сказать это за вас, герр рейхсканцлер?

— Конечно, и я буду благодарен вам за эту услугу, как и за многие другие.

На этом, казалось, можно было бы оставить эту тему, и Ланни резко сказал: "Кстати, герр рейхсканцлер, могу ли я доложить по вопросу о Дефреггере?"

"Конечно, пожалуйста", — был ответ, и Ланни открыл портфель, который он принес. Ему было непросто получить фотографии полдюжины картин, которые он одобрил, и теперь он провел приятные полчаса, читая свою учтивую лекцию и слушая ответы своего клиента. Ади действительно любил искусство, и никогда не уставал рассказывать своим гостям, что он предпочел бы быть художником, и что если мир это позволил бы ему, что он немедленно удалился бы рисовать пейзажи и создавать дизайн зданий до конца своих дней.

Ему понравились все эти картины, и он сказал, что был бы рад иметь их все, если бы мог себе это позволить. Ланни, который прямо сейчас не думал о комиссионных, отметил: "Цены на две или три мне кажутся чрезмерными, и я бы посоветовал вам, если вы думаете идти в Вену, подождать, пока не утвердитесь там, и тогда я мог получить гораздо лучшую цену для вас". Он улыбнулся, а будущий завоеватель мира начал смеяться, хлопая себя по коленям. Он смотрел на Ланни и продолжал посмеиваться, потирая бедра.

Так что умный и такой бескорыстный агент заслужил свою награду, и фюрер потребовал: "А как насчет Дэтаза?"

— Я думал над этим, Exzellenz , и то, что я хочу сделать, это выбрать полдюжины из наших лучших пейзажей и либо отправить их, или привести их к вам, и дать вам возможность сделать выбор. Я вернусь на Ривьеру и сразу займусь этим, если вам это нравится. А если вы все еще в настроении поэкспериментировать с моим польским медиумом, то я мог бы вернуться с ней, она старая женщина и не привыкла путешествовать в одиночку, особенно в иностранное государство.