Мэри Келли - Залив Голуэй

— Ну ладно. Да, виню. Возможно, я ошибаюсь, но это так. Ты должен был прислать нам денег раньше…

— Каким образом, Онора? Я был в бегах. Весь первый год здесь я прятался. Я даже не знал, что весь урожай pratties снова погиб, пока не…

— Но почему ты не знал? Вся Америка знала об этом. Если бы мы сразу получили от тебя деньги, все было бы иначе. Он все время равнялся на тебя, Патрик! А когда мы наконец были готовы уехать, ты втянул его в свою революцию. Он тяжко работал, Патрик, очень тяжко — ходил по десять миль босиком по снегу, чтобы колоть камни по двенадцать или четырнадцать часов подряд. А еды нормальной не было, и он все больше худел. Я ничем не могла ему помочь. Даже хорошие вещи — и урожай, и работа в кузнице, — все в итоге обернулось бедой. Если бы он не был вынужден работать в кузнице в Голуэй Сити, где свирепствовала лихорадка, то, наверное, был бы сейчас жив. Я видела, как он умирал. Один, в пустом сарае. Я не могла его спасти, Патрик. А тебя рядом не было. Ты ушел.

Он по-прежнему держал меня за руку.

— Так это себя ты во всем винишь, Онора?

Я отдернула руку.

— Ты сказала, что не смогла спасти его.

— Мы столько всего пережили — черный 47-й, смерть малютки Греллана и бабушки, гибель моих братьев, происки Джексона… Но в конце… в конце…

— Не вини в этом себя, Онора. Или меня. Ты прекрасно знаешь, кто убил Майкла и еще миллион других людей. Они веками пытались нас уничтожить, они будут и дальше убивать ирландский народ, пока мы не отберем у них нашу страну. Майкл умер не напрасно, Онора. Заверяю тебя. Мы отомстим за его гибель и тысячи других смертей.

— Слишком поздно, Патрик. Sassenach взяли верх. А ирландцы либо мертвы, либо навеки покинули родную землю.

— Тут ты ошибаешься, Онора. Битва только началась. Мы копим силы здесь, в Америке. А они не принимают Америку во внимание.

Я опустила голову.

— Ох, Патрик. Чтобы выжить в Америке, нужно столько сил. Что же останется на Ирландию? Похоже, большинству ирландцев в Америке нужно забыть об Ирландии, чтобы пробить себе путь здесь.

— И тут ты ошибаешься, Онора. Сама увидишь.

— Боже правый, — раздался сверху голос Майры. — Что вы там делаете? Поднимайтесь уже.

Я уперлась руками в ступеньку и оттолкнулась, чтобы встать. Патрик поддержал меня под руку. Я плотнее запахнула звериную шкуру у себя на плечах.

— Ты сейчас похожа на какую-то доисторическую ирландскую королевну, — заметил он. — На Банбу или Эриу. Или даже на саму великую Маэву.

Я кивнула. Перемирие.

— Nollaig Mhaith Chugat … Счастливого тебе Рождества, Патрик. Я рада, что ты здесь. И я уверена, что это Майкл прислал тебя к нам. Может, ты и прав, когда не можешь поверить в то, что он умер. Я чувствую, что Майкл с нами. Я ношу под сердцем его ребенка. И это сын, Патрик, я убеждена. Мы назовем его Майкл Келли, и он станет утешением для нас обоих.

Он кивнул, но ничего не сказал, поднимаясь за мной по лестнице.

Первым заговорил Томас.

— А в доме моего отца мы каждый день вот так завтракали, — заявил он Патрику, пока я накладывала еду в его тарелку.

— И мы тоже, — подхватил Пэдди.

— А вы — нет. Потому что вы были бедные, — ответил Томас.

Майра, стоявшая у плиты, резко обернулась:

— Бедные? Я тебе устрою «бедные»! Чтоб ты знал, мы все были бедные, и если ты не уберешь этот презрительный высокомерный тон, я выколочу его из тебя!

Стивен захлопал в ладоши. Он всегда весело смеялся после таких нагоняев от Майры. Значит, малыш в порядке.

— А теперь, когда вы здесь, дядя Патрик, мы ведь больше никогда не будем бедными, правда? — спросил Пэдди.

— Ты, Пэдди, точно не будешь бедным, потому что у тебя есть крепкая спина и пара сильных рук. Как тебе у Хафа?

— Нормально, — ответил Пэдди.

— Он ненавидит эту работу, — сказал Джеймси. — Ненавидит кровь и дерьмо, ненавидит смотреть, как люди забивают коров.

— Но я все равно хожу туда, дядя Патрик, хожу каждое утро, и Джонни Ог ходит вместе со мной. Мы с ним не скулим и не жалуемся, чтобы уклониться от тяжелой работы, как это сделал Томас, чтобы иметь возможность бегать в город, как мартышка на поводке, — сказал Пэдди.

— Где ты нахватался таких выражений? — спросила я у него.

— Так говорит Барни Макгурк.

— А нам учитель в школе показывал картинку мартышки, дядя Патрик, — вставил Джеймси. — А потом вызвал Дэниела к доске, чтобы показать всему классу, что его лицо похоже на обезьянье.

— Ты мне этого никогда не говорил, — растерянно прошептала я.

— Господи Иисусе! — воскликнула Майра и с силой стукнула сковородкой по плите. — Так что там произошло, Дэниел?

— Учитель взял линейку, показал ею на меня и сказал, что у меня обезьянье лицо, потому что я ирландец.

Это рассмешило остальных детей.

— Обезьянье лицо! Обезьянье лицо! — принялись выкрикивать они.

— Прекратите это, прекратите! — попробовала остановить их я. — В этом нет ничего смешного.

Но старшие мальчишки продолжали скандировать:

— Обезьянье лицо, обезьянье лицо!

— Прекратите!

Однако они не унимались.

Внезапно Патрик грохнул кулаком по столу так, что громко звякнули подскочившие тарелки. Мгновенно установилась тишина.

— Когда ваша мама будет говорить, вы будете ее слушать. И всегда будете выполнять то, что она вам скажет. А что касается вашего учителя, то он просто невежественный guilpín . В этом доме нет ни мартышек, ни горилл, ни других обезьян. Есть только горстка невоспитанных детей.

Дети таращились на него. Я быстро взглянула на Майру. Правильно ли, что Патрик так строго разговаривает с ними?

— Онора? — обратился ко мне он.

Все дети дружно повернулись в мою сторону.

— Ваш дядя Патрик прав, — подтвердила я.

— Ваши мальчишки могут отбиться от рук, — сказал нам с Майрой Патрик Келли.

Мы сидели с ним на кухне, после того как наши сыновья, завернувшись в шкуры, умчали, чтобы присоединиться к другим бриджпортским детям, неистово баловавшимся в снегу. Отец Донохью не смог прийти из-за больших сугробов, и рождественская месса у Маккены не состоялась.

Наша маленькая рождественская елка теперь стояла на полу, а Бриджет, Грейси и Стивен ползали под ней, рассматривая снизу зеленые ветки.

— Здесь живет та самая птичка, которая поет песенки Младенцу Иисусу, — услышали мы объяснения Бриджет.

— Куру-у, куру-у, — запели остальные.

— У нее хорошее воображение, — сказала я Патрику, слушая пение троих детей.

Он улыбнулся. Его лицо становилось почти приятным, когда он улыбался.

Майра принесла курительные трубки, которые купила нам в качестве рождественских подарков, и сладковатый табак «Тип-Топ». Я закашлялась после первой же затяжки.

— Не переводи добро, — заявила Майра и передала трубку Патрику. — Она в положении, — объяснила она ему.