Мэри Келли - Залив Голуэй

— Верно, — подтвердил Патрик. — Те из них, кто достиг высших уровней посвящения, имеют право проводить церемонии в честь Мониту.

— А кто такой Мониту? — спросила я.

— Мониту они называют своего бога, но он совсем не похож на христианского Господа. Он не раздает поощрения и наказания. Оджибве верят, что Бог находится во всем, что их окружает, — в животных и деревьях, в цветах и камнях, в небе и ветре; в целом это очень духовные люди.

Церемония, которая спасла ему жизнь, заняла семь дней. И жрецы бросали в него волшебными морскими раковинами.

— Бросали в тебя ракушками? — удивилась я.

— Чтобы символически убить меня. А затем я вернулся к жизни, уже исцеленный, — сказал Патрик.

Но он был еще очень слаб в свою первую зиму, проведенную в деревне под названием Ваасвааганинг, что на языке индейцев означало «Место, где ловишь рыбу на свет факелов». Он очень ярко и убедительно описывал озера, сосновые леса и то, как мудро относятся оджибве к природе, но была в его истории и странность — касалась она того, как индейцы относились к жезлу Святого Греллана. Казалось, что главный жрец Мигизи — или Белоголовый Орел — был совершенно зачарован узором из спиралей и зигзагов, вырезанном на золоте. Патрик объяснил ему, что посох этот принадлежал великому целителю и что клан Патрика, клан Келли, выходил с ним в бой. Также Патрик сообщил ему о свойстве посоха проверять правдивость слов человека.

Белоголовый Орел настоял на том, чтобы Патрик пошел с ним в своего рода паломничество к священным местам. Патрик рассказывал, что они много дней подряд шли на восток, переправляясь через реки и пробираясь через лесную чащу. Было это в начале весны, и на деревьях уже начали появляться почки. В итоге они пришли на поляну в лесу перед огромной пещерой. Патрику было сказано, что вход в нее охраняет дольмен.

— Что-то я запуталась, — прервала его я. — Ты сказал — дольмен? Ты имеешь в виду конструкцию из гигантских камней, похожую на те, что стоят у нас на родине?

— Не похожую, а совершенно идентичную, — поправил меня он. — Это был громадный валун, балансировавший на двух относительно тонких колоннах. Дольмен. Я понимаю, что звучит это невозможно, но я видел все это своими глазами.

— Ну, возможно, когда-то в древние времена у индейцев было что-то похожее…

— Говорю ж тебе: не похожее, а точно такое. Потому что рядом с дольменом находился камень с огамическими письменами.

— Ты имеешь в виду что-то похожее на наши письмена?

— Еще раз: это было не похожее, а в точности они. Вырезаны они были с использованием кельтских крестов и зигзагов — те же самые символы, что и на посохе Греллана! Именно это Мигизи и хотел мне показать.

— Тогда, может быть, какие-то ирландцы пришли туда из Канады, — заключила я. — Они могли…

Но Патрик возразил, что место это было очень и очень древним. Мигизи рассказывал ему, что эти конструкции находятся здесь со времен, когда начиналась история оджибве. К тому же очень сомнительно, что ирландцы, с трудом сошедшие с корабля-могилы в Канаде, решат специально отправиться в какой-нибудь Нью-Гемпшир, чтобы два года провести за вырезанием на камне этих знаков.

— Но кто же тогда это сделал? — спросила я.

— Не знаю! Я слыхал, что Святой Брендан плавал под парусом на запад в поисках Tír na nOg .

— А Колумб приезжал в Голуэй свериться с навигационными картами, сохранившимися в старых манускриптах в наших монастырях. Так ты считаешь, что ирландцы побывали тут до Колумба?

— Да, именно так я и думал, когда стоял и смотрел на тот дольмен. Именно так. Ничего себе открытие — Америку открыли ирландцы!

Им тогда уже не показалось особенно странным то, что в пещере той они обнаружили семью беглых рабов, ожидавших случая уйти в Канаду. В ту ночь, стоя перед дольменом, Патрик поднял над головой свой жезл и поклялся посвятить всего себя Ирландии. Это и было для него простым человеческим счастьем. Потому что теперь Патрик Келли знал наверняка, что у него особое предназначение.

Что ж, оставалось еще восемь месяцев, прежде чем я вновь увижу его. Еще долго. Я действительно с нетерпением ждала нашей встречи. И что в этом плохого?

Пора было пошевеливаться — часы Майры показывали уже почти полдень. Нужно сходить за покупками в лавку Пайпера. За едой на всю нашу ораву. Сама я предпочла бы арендовать небольшой участок под огород к западу от Брайтона и посадить там капусту, как это сделали Хили и Мэлоуны. Потом зайду к Молли спросить, как у нее дела, — ей было почти шестьдесят, но она почти не изменилась. Лиззи Маккена тоже, казалось, помолодела после того, как ее сыновья вернулись из своих скитаний и начали помогать Джеймсу в таверне. Загляну и к отцу Келли в церкви Святой Бригитты.

— Зовите меня отец Том, — просил он нас.

Трудно представить, чтобы такое произнес отец Джилли. Да, священники в Чикаго совершенно другие.

Еще несколько часов мне придется поработать в конторе нашего прихода, внося в церковные книги записи обо всех венчаниях и крестинах, состоявшихся на этой неделе. Спасибо вам, мисс Линч, за мой каллиграфический почерк. Двадцать пять центов от святого отца и один четвертак с того парня, когда он заберет свое письмо. Еще двое мужчин хотят, чтобы я написала для них письмо домой, и придут они сегодня вечером. А миссис Гиллиган попросила помочь ей разобраться с бумагами для натурализации. Майра все дразнится, как это я не сойду с ума от скуки, не покидая Бриджпорт, но сама она не знает и половины того, что здесь происходит. «Если бы я никуда не торопилась по делам, то могла бы провести целый день, болтая с соседями. И я не завидую ее жизни в центре Чикаго», — думала я, выходя из нашего дома 2703 и шагая по Хикори-стрит.

Конечно, хорошо порой сходить вместе с Джеймси в театр Маквикера, чтобы посмотреть спектакль и послушать музыку. Я даже немного скучала по маленькой Мэри Маквикер, игравшей там в «Хижине дяди Тома». Она уже выросла. Семья Маквикеров поддерживала теплые дружеские отношения с Эдвином Бутом, который часто появлялся в их театре. «Лучший актер Америки», — говорил о нем Джеймси. А еще мы все вместе ходили смотреть, как поднимают отель «Тремонт-Хаус». В городе начали прокладывать подземную сточную канализацию, и улицы поднялись выше уровня фундаментов домов. Не оставалось ничего иного, как поднять дома. Вход в «Тремонт» оказался на четыре фута ниже тротуара. Две сотни ирландцев с помощью бревен, цепей и своих крепких спин сняли это громадное здание с фундамента и дюйм за дюймом подняли его на уровень улицы. Впечатляющее зрелище. Таков уж был Чикаго, вечно торопящийся обогнать самого себя. Бешеный город. Слава богу, они еще не додумались, как строить на поверхности озера Мичиган. И хотя железнодорожные рельсы сейчас пролегали уже над самой водой, все же оставался еще клочок пляжа, где я могла постоять и полюбоваться этими синими водами.