Мэри Келли - Залив Голуэй

— По крайней мере, ты хотя бы попытался помочь им, Патрик, — сказал Майкл.

— Это им мало помогло, а мне пришлось скрываться. Все это происходило слишком близко от Галлаха, Майкл. Посох Греллана опознали, как и меня самого, а теперь солдаты знают мое имя. Так что будьте осторожны.

— Но ведь разных Келли много. Разве что… А им известно, что ты брат Майкла? — спросила я.

— Это уже не имеет значения. Если они придут, говорите им всю правду. Я уезжаю в Америку.

— Америка, — задумчиво повторил Майкл. — Чтобы ты — и вдруг покинул Ирландию… В это трудно поверить.

— Но это же не навсегда, Майкл, — возразил Патрик. — В Америке есть люди и деньги, которые спасут Ирландию. Найдутся ирландцы, которые подхватят посох Греллана и дадут клятву сражаться за освобождение Родины.

Патрик развернул длинный узкий сверток, и мы увидели его — славный bachall , боевой штандарт рода Келли.

Лучи солнца, пробивавшиеся сюда через заросшие плющом длинные бойницы окон, заиграли на посохе, и его отделка из червонного золота засияла огнем — настоящее пламя в здешнем полумраке. Посох покрывал хитрый узор из переплетающихся кругов и спиралей, а наконечник венчала голова какого-то мистического животного. И создали эту красоту мы — ирландцы.

— Мы действительно были великим и могучим народом, — сказала я Майклу.

— И станем им вновь, — заверил Патрик. — Дикие Гуси еще вернутся.

Я вспомнила рассказанную бабушкой историю о Диких Гусях — ирландских солдатах, потерпевших поражение от Вильгельма Оранского, который объединил под своим началом армии европейцев. Иногда она указывала пальцем на стаи гусей, пролетавшие над заливом Голуэй, и говорила: « Na geana fiadhaine ». То же самое сегодня сказал Патрик. «Они еще вернутся».

Майкл взял у Патрика посох Святого Греллана. Он долго сжимал его в кулаках, пока мышцы на его руках не налились силой, а в голове зазвенели воинственные боевые песни.

Патрику нужно было сражаться — так пусть едет собирать армию за морем и возвращается сюда. Однако мы должны одержать свою победу в Нокнукурухе. И еще большой вопрос, кто более отважен: тот, кто готов умереть ради Ирландии, или тот, кто готов ради нее жить.

— Дай мне взглянуть на посох, — попросила я Майкла.

Но, когда муж протянул его мне, Патрик резко взмахнул рукой и забрал святыню.

— Существует правило, geis : женщины не должны прикасаться к посоху Греллана.

— Geis … — начала было я, но умолкла.

Патрик уезжает, увозя с собой посох. А Майкл остается: он, душа моя, выбрал меня, нас.

— Куда именно в Америке ты едешь? — спросил Майкл брата.

Патрик бросил на меня красноречивый взгляд.

— Пройдем на берег, — сказал он Майклу.

— Ох, Патрик, какого черта? Все, что ты говоришь мне, можешь смело сказать и при ней. Я все равно ей все расскажу.

— Это только для того, чтобы защитить ее.

— Ладно, тогда не говори, — согласилась я.

— В Чикаго, — сказал Патрик.

— Никогда о таком не слышала, — призналась я.

— Это в центре Америки. Там много работы и меньше англичан, чем в Нью-Йорке и Бостоне.

— Чикаго, — произнес Майкл, а потом повторил, стараясь запомнить странное название: — Чикаго.

Майкл протянул Патрику руку, и тот пожал ее. Второй рукой Майкл взял его за плечо.

— Да хранит тебя Господь, Патрик. Счастливого пути, — сказал Майкл и обнял брата.

Патрик стоял, опустив руки, но потом все же поднял их, быстро обнял Майкла и отступил.

— Я вернусь, — сказал он. — Я знаю, где тебя найти, — на твоей красивой уютной ферме, где поля встречают рассвет.

— К твоему приезду у меня будет еще и кузница, — пообещал Майкл.

— Обязательно, — сказал Патрик.

Я услышала за воротами замка шаги.

— Это за мной, — пояснил Патрик. — Оставайтесь здесь, пока мы не уйдем.

Я протянула ему руку, но он не взял ее. Вместо этого Патрик поцеловал меня в щеку, и я заметила, что такой его жест очень понравился Майклу.

— Наконец-то она стала тебе сестрой, — сказал он.

— Сестра, — повторил Патрик.

Он вынул из кармана небольшой пакетик и вручил его мне.

— Это семена картофеля из Арана. Болезнь никогда не доходила то тех мест — они здоровые.

— Семена? Но ведь у картошки нет семян, — удивилась я.

— Есть. У ранних сортов есть семена. Продержишь их всю зиму, а весной высадишь.

Уже в дверях Патрик обернулся и бросил брату небольшой мешочек. Майкл поймал его одной рукой.

— Что здесь? — спросил он, но Патрик уже скрылся.

Майкл развязал мешочек и высыпал мне на ладонь три золотых соверена.

— Но ведь Патрику потребуются деньги в дороге… Я догоню его. Мы не можем принять это… — торопливо заговорил он.

— Можем и будем ему очень благодарны, — сказала я. — А теперь садись и дай людям спокойно уехать. Уже слишком поздно отправляться в обратный путь. Этой ночью мы будем спать в замке Грейс О’Малли.

Я проснулась еще затемно. Майкла рядом не было.

— Майкл, — позвала я. — Майкл!

Я нашла его у воды. Он стоял и смотрел на противоположный берег озера.

— Тс-с-с-с, — прошептал он. — Смотри.

К озеру на водопой пришел табун коннемарских пони. Над кобылами и жеребятами возвышался жеребец. Высоко подняв голову, он принюхивался к запахам, которые приносил ветер. Светлое пятно в лунном свете.

Майкл повернулся ко мне:

— Я буду скучать по Патрику. Раньше, даже не видя его, я все равно знал, что он где-то неподалеку — обрабатывает поля, готовит еду, рассуждает о революции. И не важно, где именно. А когда он наконец появлялся, мы говорили о нашем отце-волынщике, о моем деде Мерте Море, о моей маме. Он единственный, кто еще знал их. Увижу ли я его еще когда-нибудь?

— Он обещал вернуться, Майкл. Ты сам это слышал.

Майкл указал на жеребца пони:

— Думаешь, если этого коня выпустить на американские просторы, он когда-то вернется? Он просто ускачет, и кто станет его в этом винить? Некоторые жаждут свободы больше всего на свете, даже больше, чем… — Майкл умолк и снова принялся следить за лошадьми у воды.

Я взяла его руку.

— Этот жеребец и его табун сейчас, когда уже месяц как есть летняя трава, выглядят упитанными и лоснящимися. Но зимой от них останутся кожа да кости — в отличие от Чемпионки в ее уютной конюшне с обмазанными глиной стенами, хотя рядом с ней всегда есть большой глупый человек, приносящий ей сено и ухаживающий за ней, — сказала я.

— Однако она может предпочесть этого грубого человека племенному жеребцу мистера Грегори.

— Что-то я не слыхала, чтобы Чемпионка жаловалась, — фыркнула я.

Заставив Майкла наклониться, я поцеловала его, и мы пошли к замку. Мы занимались любовью там, где когда-то возлежала Грейс О’Малли, и я чувствовала себя королевой морских разбойников — дикой, неудержимой. Мы выжили.