Виктория Фокс - Тайна старого фонтана

Но он не оступился. Каждый день он трудился, пытаясь заслужить ее расположение, его любовь и преданность были безграничны. Рассудок велел ей гнать все это от себя подальше, но ее душе было трудно сопротивляться. Он оказался внимательным и заботливым дедушкой для Алфи, проводил с ним время, играл, был добрым и ласковым, и это возрождало в Вивьен нечто давно забытое — желание даже сейчас, после всех этих лет, быть любимым ребенком, о котором заботится ее отец. Она ненавидела то, что он сделал, но все же жаждала его одобрения и привязанности, мечтала, что можно повернуть время вспять и прожить его иначе. Любовь, которую он изливал на Алфи, нельзя было игнорировать. Ее маленький сын был счастлив с ним, его личико светилось, когда Гилберт входил в комнату, он ждал, что дедушка почитает ему сказку или поможет строить башню, возьмет его с собой высаживать растения и разрешит бросать зернышки в лунки. Когда Вивьен видела это, ее сердце сжималось. Отец никогда не показывал ей эту свою сторону. «Тогда я не понимал. Бог показал мне лучший путь. Я не был справедлив с тобой и Миллисентой, но Бог учит прощать, и со временем я простил себя».

Несмотря на прохладность первой встречи, Джио тоже подпал под чары ее отца. Он видел, как Гилберт предан Алфи, у которого не было других бабушек и дедушек, как каждую минуту каждого дня он посвящал тому, чтобы найти подход к своей дочери. «Ты же видишь, как решительно он настроен. Он хочет взять реванш», — говорил Джио.

Это был решающий довод: раз уж ее муж принял его, конечно же, Вивьен тоже сможет. Она никогда не думала о прощении отца. Но, видя их с Алфи вместе — ее прошлое и будущее, — она думала об этом как о возрождении. После стольких лет боли и страха она сможет все исправить. Она никогда не простит его за побои и унижение, но, возможно, оставит их в прошлом, если не для себя, то ради своего малыша.

Шли недели и месяцы, и желание Вивьен бороться против отца сходило на нет. Она как будто плыла против течения, такого сильного, что, казалось, сопротивление сможет потопить ее, а если ему поддаться, вынесет ее на прекрасный остров, на котором остальные уже ждут ее. Открытия следовали одно за другим, ее изумление росло, пока однажды, выходя из дома, она не обняла отца на прощание. Она никогда не делала этого, даже в детстве.

— Дорогая, — сказал Гилберт, и его глаза наполнились слезами, — ты об этом не пожалеешь.

Какое-то время все пятеро жили дружно, и каждый раз, когда Вивьен делала шаг назад, чтобы посмотреть на это со стороны, ей казалось, что все сложилось самым странным образом, но в итоге это очень хорошо для ее сына: он получил любящую тетю в лице Изабеллы и заботливого дедушку в лице Гилберта. Близкие люди были рядом, и вокруг него больше никто не враждует. Когда Вивьен избавилась от сомнений, она стала ценить каждый прожитый день.

— Кажется, мы снова стали нами, — говорил ей Джио, когда они гуляли по саду в сумерках. — Снова стали собой, Вив.

Она должна была догадаться, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. В жизни так не бывает — это же не сопливый любовный романчик, не один из ее фильмов: в жизни не бывает счастливых концов.

Разве она не усвоила прежние уроки? Не поняла ничего?

И вот однажды, когда зима пришла, укутав Барбароссу морозными туманами и густыми тенями, угроза пришла вместе с ней. Вивьен чувствовала, что холод подступает, словно живое существо. Верхушки кипарисов за ее окном были похожи на кисточки, опущенные в белую краску. Несколько раз она резко просыпалась ранним утром в холодном поту: ей снилось, что кто-то гонится за ней по изумрудному лесу, но, когда она оборачивалась, рядом никого не было, от ее преследователя оставался только невидимый след.

В день, когда это случилось, она проснулась от голоса Джио. Он забрал Алфи вниз, чтобы позволить ей еще немного полежать, но вскоре она услышала его крик.

Вивьен сразу бросилась вниз в одной ночной сорочке.

— Что случилось? — сразу спросила она, когда они встретились в холле. — Где Алфи? Что с ним, он в порядке?

Она уже видела, что ребенок, целый и невредимый, сидит на руках Джио. Но сам Джио был бледен, его лицо исказил страх.

— Гилберт, — сказал он. — Он пропал.

— Как?

— Он ушел. И забрал все с собой.

Вивьен захотелось опереться на что-то, но под рукой ничего не было. Перед ее глазами замелькали картинки: Гилберт с Алфи на руках, объятия, которые она подарила ему, его улыбки, обещания, его доброта…

Как он сжал ее руку, когда приехал. Слишком сильно. Слишком крепко. Вивьен, дитя мое, впусти меня. Она ведь знала уже тогда. Как можно было не знать? Ее никогда не покидали смутные подозрения. Маленький червячок грыз ее сознание: Это что, действительно происходит? Тебе не кажется это странным?

— Он забрал содержимое сейфа, — сказал Джио. Его глаза вспыхнули, один черный, другой зеленый. Алфи расплакался. — Все деньги, Вив, он все унес.

Вивьен должна была испытать шок или хотя бы изобразить его перед мужем. Но не могла сделать вид, что удивлена: это был предсказуемый, хотя и ужасный финал. Она вспомнила туфли отца, когда он появился на пороге. Конечно, он ограбил их. Он проник в их жизнь и в их сердца, втерся к ним в доверие. В сейфе были все сбережения Джио, все, что они отложили на будущее Алфи, украшения матери Джио и часы его отца. Не только их состояние, но и самые сокровенные воспоминания он хранил там.

— Джио, я…

— Все пропало.

— Я найду его.

— Как? — засмеялся он. — Мерзкий злобный ублюдок ! Я убью его, я…

Вивьен забрала ребенка, чтобы муж мог взять себя в руки. Все замелькало перед ее глазами, и проклятый портрет отца. Как она могла быть такой глупой? Она не должна была верить его словам, никогда! Должна была доверять предчувствию и выгнать его за дверь. Ее слабость погубила ее, готовность, потребность доверять людям. Предательство Гилберта было за гранью добра и зла, невозможное и вместе с тем неизбежное.

— Как он мог? — выдохнула она. — Джио, прости меня, мне так жаль!

Джио стоял, упершись ладонями в стену, понурив голову.

— Как он его открыл? — прохрипел он. — Как узнал код?

Вивьен хотела сказать, что не знает. И вдруг ее посетила догадка, мысль, которая могла прийти ей в голову раньше. Она прогнала ее от себя.

— Понятия не имею, — сказала она.

— Он должен был как-то догадаться заглянуть за портрет. — Джио повернулся к ней. — Я заново прячу код каждые полгода, последний раз — на обратной стороне картины, где вы с ним вдвоем.

Какая ирония — на их совместном портрете с отцом!

— А кто-то еще знал, куда ты его спрятал? — спросила она. Вспышка озарила черты Джио — или ей показалось?

— Нет, — ответил он.