Вадим Саралидзе - Легенда о Коловрате

Поколебавшись пару секунд, Коловрат спрыгнул с коня и тоже подошел к пастве. Видит Бог, ему было о чем помолиться. Опустившись на колени, он прикрыл глаза.

– …и яко благ и человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная…

Евпатий изо всех сил сжал рукояти мечей, висящих с двух сторон у него на поясе. «Господи, помоги мне. Не жизни у тебя прошу, не богатств и почестей. Дай только время отплатить поганым нехристям за пролитую кровь земляков, за город, от которого не осталось камня на камне, за смерти близких».

– Яко Ты еси воскресение и живот, и покой рабам Твоим…

Запнувшись, Евпатий Львович хрипло прошептал:

– Анастасии, отроковице Ждане, во крещении Марии, отроку Иоанну…

Перед глазами замелькали образы, от которых сердце болело так сильно, будто его жгли каленым железом. Ждана, перемазав мукой личико и волосы, старательно лепит из теста неведомых зверюшек. Ваня с криком выпрыгивает из-за занавески у печи и «страшным волколаком» кидается Коловрату на спину, а потом заливается радостным смехом. Настя сидит у постели, смотрит ласково. Улыбается, держит в руках деревянную свистульку. Прижимается всем телом, гладит мужа по волосам, горячо целует, хихикая от того, что борода щекочется…

Картины из прошлого хлынули сплошным потоком, затягивая Евпатия в бешеный водоворот. Господь отмерил ему так много счастья, подарил все, о чем можно мечтать. И даже провалы в памяти не омрачали жизнь сколько-нибудь ощутимо, потому что дома всегда ждала Настя, возились дети, пела тягучие песни Лада. Ворота и двери дома все время хлопали от множества гостей, посыльных и посетителей, на столе стояли блины, а в душе царили покой и любовь… Теперь ничего этого не осталось.

Чувство необъятной ледяной пустоты свалилось на Коловрата мельничным жерновом, смяло, поглотило всего целиком, не давая дышать. И когда уж не осталось никакой мочи сопротивляться, откуда-то рванулся истошный женский крик:

– Орда! Орда вернулась!

Евпатий оказался на ногах еще до того, как успел об этом подумать. Ладони все так же сжимали рукояти мечей, сердце забилось с троекратной силой, кровь забурлила, изгоняя из души пустоту и отчаяние. Господь услышал его молитву!

От разрушенных ворот города скакали мунгалы. Много ли их? Коловрат не успел заметить, да ему было и плевать. Хоть бы вся Орда пришла сюда во главе с Батыем, это не имело значения. По рязанским улицам снова скакали тати, каты, убийцы. Те, кто отобрал у него все. И Господь даровал шанс поквитаться.

– Слава тебе, Господи! – заревел бешеным медведем Евпатий и ринулся на врагов. Мечи со свистом покинули ножны, сверкнули в тусклом свете вечернего солнца и завертели смертоносную мельницу.

Сзади дружинники Ингваря Ингваревича хватали оружие и строились в боевой порядок, но Коловрат этого не видел. Весь мир для него сжался до конных фигур впереди, до их лохматых шапок и блеска сабель.

Он несся вперед с нечеловеческой скоростью, рычал и выл как безумный, раскручивая мечи. Он был так страшен, и так мало походил на человека, и так жутко ревел, что боевые кони степняков испугались этого неведомого существа. Животные шарахнулись в стороны, и Евпатий влетел прямо в центр отряда врагов.

Не останавливаясь, он пронесся вперед, поднырнул под саблю, нацеленную ему в голову, и на развороте рубанул обоими мечами наотмашь. Кровь хлынула фонтаном и на землю упали отрубленные рука и нога мунгала. Сам же он с криками свалился с другой стороны коня, дергаясь и извиваясь от смертельной боли. Коловрат крутанулся еще раз, поднырнул под брюхо соседней лошади, вспорол его и выпрыгнул с другой стороны, даже не взглянув, как несчастное животное завалилось на бок, подминая седока. Третьему мунгалу удалось отбить удар неистового русича, и он уже занес саблю для удара, когда Евпатий всадил ему меч прямо в живот. Рязанский витязь двигался так быстро, что враги не успевали реагировать. Закаленные в самых жестоких битвах воины Батыя в ужасе смотрели на пляшущую среди них смерть, а она хохотала им в лицо, не прекращая колоть и рубить.

Казалось, Коловрат неуязвим. Мунгалы в панике махали оружием, кто-то даже достал лук и попытался застрелить сумасшедшего уруса, но тщетно. Тот метнулся шаг в сторону, и стрела воткнулась в шею коня, заставив того встать на дыбы от боли. Наездник свалился в снег, а в следующий миг уже скорчился в последней судороге – из разрубленного горла алыми струями выплескивалась жизнь.

Лучник натянул тетиву снова и встретился взглядом с налитыми кровью глазами. Выстрелить он уже не успел – в воздухе свистнул меч и вонзился мунгалу прямо в переносицу. Труп еще не успел упасть, а ближайший к Евпатию наездник уже полетел лицом в снег и затих с собственной саблей между лопаток. Через миг Коловрат оказался уже в седле и понесся на сбившихся в кучу врагов.

Дружинники Ингваря спешили на подмогу, но на полпути остановились, со священным ужасом наблюдая, как Евпатий в одиночку истребляет отряд конников.

– Неистовый… – едва слышно прошептал Ратмир, когда его бывший ученик с рычанием врубился в десяток врагов и пролетел сквозь них, оставляя за собой только порубленные трупы и лужи дымящейся крови.

На Руси было немало легенд и преданий о ярых богатырях, воины пересказывали былины о Демьяне Куденевиче, воеводах Рагдае Удалом и Волчьем Хвосте, но пожилой витязь никогда не думал, что ему выпадет случай увидеть неистового героя воочию.

О том же, видать, думали и остальные рязанцы. Они молча, испуганными глазами наблюдали за кровавым побоищем и только качали головами, не веря своим глазам. Казалось, даже раненые перестали стонать и затаили дыхание в напряженном ожидании. Не мог один человек справиться с пятнадцатью врагами. Не мог, а справлялся. Да так, что снег из белого стал багряным, а кругом валялись только искромсанные тела, отрубленные конечности и кишки.

Кровь покрывала Коловрата с головы до ног, но он этого не замечал. Он вообще ничего не видел, кроме бегущих от него врагов. Ярость жгла изнутри, давала силы, отметала все лишнее. Не было ни боли, ни страха, ни жалости. Ничего не было – только стремление колоть и рубить. До последнего вздоха.

Между тем из вернувшихся в Рязань мунгалов в живых остался только один. Евпатий осыпал его градом ударов с обеих рук, но низкорослый наездник был быстрым и умелым. Несколько долгих секунд у него получалось отражать сумасшедшие атаки, но видно было, что силы уже на исходе. В конце концов, Коловрат пробил его защиту и рубанул по широкой дуге, рассекая врагу грудь.

Мунгал выронил саблю и с криком упал в снег, хватаясь за рассеченный по всей ширине тулуп. Крови не было – из-под лохматой овчины поблескивали начищенные металлические бляшки. Новая кольчуга, снятая с убитого уруса, спасла ему жизнь. Однако падение выбило из Астая дух. Грудь чудовищно болела, но валяться было некогда. Опершись на руку, мунгал попытался встать, только вместо этого взвыл от боли – один тяжелый сапог придавил его ладонь к земле, а кованый каблук второго с хрустом врезался в грудную клетку. Астай рухнул на спину, а над ним навис залитый кровью демон.