Вадим Саралидзе - Легенда о Коловрате

– Вот, Лада, стало быть, и настал наш час прощаться. Скоро тут ничего не будет, кроме крови и лютой погибели, теперь не место тебе здесь. Собирайся в дорогу.

– Как же так, Евпатий Львович? Как же я вас в такое время оставлю? Да и куда? Ведь татары везде!

Лада едва не плакала от мысли о разлуке. Она вглядывалась в хмурое, жесткое лицо Коловрата, озаренное внутренним светом силы, и не могла смириться с тем, что видит его в последний раз.

– Есть дело, важнее которого нет и лучше тебя с ним никто не справится.

Воевода повел ее за собой в сторону скрытого лесом узкого зимника, петлявшего, повторяя путь реки. Там, посреди заснеженных елок, стояли большие широкие сани, полные худых чумазых детей. Многие из них были одеты в не по размеру большие зипуны и шубы, мужицкие шапки, виснущие на ушах, и взрослые рукавицы. На козлах сидел Каркун и мастерил свистульку из коры, без умолку рассказывая что-то открывшим рот от удивления ребятишкам. До них донеслись обрывки разговора:

– …И он его пополам раз! Другого – раз! Те на него, а он копьем пятерых вместе хлоп! Как перепелок!..

Евпатий недовольно сдвинул брови и окликнул дружинника:

– Каркун! Что парус твой, готов?

Дети обернулись и с благоговением уставились на волшебного богатыря, который, по рассказам, один мог драться с тысячей поганых. Каркун же спрыгнул с саней и поспешил навстречу:

– Готов, Евпатий Львович, вон, несут уже!

Со стороны заставы и вправду появилась четверка мужиков, несущих полотняный, грубо сработанный парус и мачту. Дружинники бережно ссадили ребятишек на утоптанный снег зимника и, пока крепили веревками мачту и снасти, отошли держать совет. Коловрат рисовал веточкой на снегу, остальные, обступив со всех сторон, заглядывали ему через плечо.

– Сейчас гоните что есть духу сюда, до излучины, – ткнул веточкой в самодельную карту Евпатий. – Как дойдете сюда, отпрягайте лошадей и поднимайте парус. Там дальше все почти по прямой, до ночи будете на северной заставе. А мы тут развлечем пока нехристей так, что они о погоне и думать не смогут. Ветер-то будет? – спросил он Каркуна, увлеченно сопящего над самодельной картой.

– А то!

Просиял дружинник и, облизав, поднял вверх грязный короткий палец.

– Добрый ветер! А в русле вовсе как в печной трубе дует. Не догонят нечистые!

– Смотри, – серьезно сказал ему Евпатий, – за эти души невинные головой отвечаешь. Лада тебе будет в помощь, лучше, чем она, о детях никто позаботиться не сможет. Ну да ладно, времени нет, садитесь в сани, трогайте скорее!

Воевода был уверен, что Каркун все запомнит и не подведет. Однако же, поднявшись на ноги, он положил руку ему на плечо и серьезно посмотрел в глаза:

– У тебя одно дело – молодь рязанскую спасти.

Ратник посуровел лицом, кивнул и пошел помогать Ратмиру прилаживать к саням парус. А Коловрат встал рядом с Ладой и посмотрел на копошащихся в снегу малышей.

– Опять при детях будешь.

– Да.

Воевода перебегал взглядом с одного курносого личика на другое и вдруг запнулся… Из-под золотой непослушной челки на него смотрели васильковые глаза, а побледневшие от холода губы были упрямо поджаты, будто малец не собирался сдаваться… даже взрослым.

– На моего похож, – хрипло выдавил Евпатий, и Лада грустно кивнула.

– Да.

– И не вспомню завтра про них…

– Зато они тебя не забудут.

Ничего больше не сказав, воевода направился к дружинникам, а девушка посмотрела ему вслед и тихонько добавила:

– И я не забуду.

– Детей береги, – внезапно обернулся Коловрат, и ключница смущенно заморгала. Но тут ее посетила мысль, которая до того не приходила в голову, и Лада испуганно спросила:

– Как же ты теперь вспоминать будешь?

Евпатий Львович усмехнулся невесело:

– Так лучше. Биться легче. – И пошел прочь.

Девушка долго смотрела ему вслед, а потом снова глянула на детей, и на глаза навернулись слезы.

У саней во всю кипела работа. Мужики таскали тонкие сосновые стволы и ветки, дружинники обрубали с них сучки, прилаживали к санкам. Нестор на скорую руку сшивал куски полотна, которые удалось найти в небогатых пожитках отряда, и близоруко щурился. Дело спорилось, и Коловрат видел, что вскорости все будет готово.

Мимо как раз шел Каркун, оттирая с рук налипшую сосновую смолу. Воевода всматривался в знакомое лицо ратника и чувствовал, как сжимается сердце. Шансов выжить у маленькой дружины почти не было, но скорая смерть не занимала мыслей Евпатия. Глядя на старого товарища, он думал совсем о другом.

– Давайте, за всех нас живите, – негромко сказал он, и Каркун остановился.

Они долгую минуту смотрели друг на друга и знали все, что каждый хочет сказать. Да и что слова могут выразить? Рязанцы молча обнялись, постояли короткий миг и разошлись, не оглянувшись. Еще многое предстояло сделать, а время неслось все быстрей.

Все уселись, устроив детей вокруг мачты. Посерьезневший вдруг Каркун правил лошадьми, Лада же все не могла отвести от Евпатия взгляда, словно не веря, что прощаются они навсегда. Коловрат смотрел, как сани поворачивают и спускаются к реке, на заплаканное лицо Лады, обнимающей взволнованных детишек, и вдруг на мгновение ему почудилось, что там, в санях, вместе с ней сидят его Ваня и Ждана.

Прежде чем морок рассеялся, сани успели исчезнуть среди елок, а Евпатий так и остался стоять глядя им вслед. Внезапно раздались взволнованные крики, и вся застава за его спиной пришла в движение. С берега реки кричали на разные голоса:

– Батый! Батый пришел!

Коловрат, Ратмир, Нестор и прочие в молчании глядели поверх частокола на просторы, окружавшие деревянную крепость. Из снежной дымки, ряд за рядом появлялись пехотинцы с длинными пиками и круглыми щитами. Следом на поле выехали сплошной стеной всадники в тяжелых доспехах, вооруженные палицами и саблями, с краев, огибая холм, скакали легкие конники в желтых халатах, на ходу изготавливая к стрельбе короткие кривые луки. Вот уже не видать белого снега, весь простор до самого горизонта, тумен за туменом появляясь из мглы, заняли Батыевы полчища, текущие как темный шумливый поток. Вот вдалеке появились татарские стяги, сам Субудай, многоопытный бесстрашный полководец, лично ведет полки на крошечную крепостушку, последний оплот русской дружины.

Евпатий обвел глазами ратников. Мало, очень мало их осталось. На каждого дружинника по несколько сотен врагов приходится. Но нету страха ни у кого в глазах, только ярость и решимость отдать свою жизнь подороже в яростной битве. Вот Ратмир, старый воин, усмехаясь себе в бороду, примеряет, как лучше бить поганых. Вот Нестор, смотрит на невиданное войско, губы его тихо шепчут молитву, но брови сдвинуты грозно. Вот Емеля, верный десятник, очиняет точильным камнем свой топор, напевает тихо песенку про родную землю. Все готовы насмерть стоять, без страха, без пощады.