Вадим Саралидзе - Легенда о Коловрате

Великое войско Батыя наконец выстроилось, окружив холм с крохотной деревянной крепостью, словно стальное море, ощетинившееся копьями и саблями. Когда шла конница степняков, тумен за туменом, словно огромные черно-желтые волны, сама земля содрогалась от топота сотни тысяч копыт, снег сыпался с темных еловых лап, а звери и птицы уходили в страхе за многие версты от этой страшной смертельной силы. Но вот всякий отряд, конный или пеший, подчиняясь окрикам сотников, занял свое место на заснеженном поле, и вокруг воцарилась тишина. Над войском, растянувшимся до самого горизонта, изредка проносились лошадиное ржание или краткий грубый приказ. Все ждали.

Но вот пологи белой юрты, которую на огромной повозке тащили за собой десять пар лошадей, раздвинулись и на приготовленную площадку вышел молодой и грозный любимый внук старого Чингисхана, сокрушитель народов и повелитель великого воинства, Бату-хан. Даже могущественные мурзы и великие багатуры, иссеченные шрамами, почтительно склонились под взглядом его внимательных и жестоких обсидиановых глаз. Батый с интересом поглядел на крошечную деревянную заставу, над которой курился сизый дымок и упрямо торчал оборванный и обгорелый стяг Рязанского княжества с диким неоседланным конем на красном поле.

Значит, там, в этой ничтожной крепости сидит этот самый заколдованный Евпатий, ради которого хану пришлось развернуть все войско на полпути к Коломне. Что же, сегодня урусу предстоит узнать настоящую силу степных полчищ, если, конечно, он не воспользуется защитной пайцзой и не перейдет на сторону Батыя. Это было бы весьма разумно с его стороны. Молодой хан уселся на резной трон, откинулся поудобней на широкую золоченую спинку и вопросительно поглядел на стоящего по правую руку Субудая.

Полководец почтительно кивнул своему могущественному ученику и еще раз оглядел войска перед приказом к атаке – обманчиво спокойно и лениво, из-под полуприкрытых век. Несмотря на преклонные годы и тучность, он по-прежнему хитер как лисица и отважен как барс, и тяжелая сабля у него на боку вовсе не была церемониальным украшением. Субудая тоже тревожил этот рязанский воевода с его неугомонными витязями, он знал: матерый лютый волк, которого со всех сторон обложили охотники и травят собачьей сворой, дерется с удвоенной силой и яростью. Этому заносчивому хвастуну Хоставрулу недоставало спокойствия и выдержки, поэтому он и угодил зверю прямо в пасть. Старый воин, переживший десятки походов, не допустит его ошибки и раздавит наглецов стальными тисками своих лучших полков. Субудай привычным властным голосом отдал команду, и над ставкой Батыя взмыл в небо маленький черный флажок.

С высоты холма защитники крепости хорошо видели, как над Батыевой ставкой взмыл прапор, и сразу дружно грянули боевые барабаны, отбивающие грозный ритм. Всадники расступились в стороны, пропуская вперед стрелков, тяжело шагая вверх по заснеженному склону, они заняли позицию в сотне саженей от стены и, наполнив воздух зловонным черным дымом, выпустили в сторону крепости тысячи стрел с горящими смоляными наконечниками. Огненный град обрушился на заставу, но стрелы, втыкаясь в покрытые толстой коркой блестящего льда бревна частокола, лишь шипели и гасли. Внутри стен кое- где занялся пожар, но ведра с водой были наготове, и огню не дали разойтись. Евпатий осторожно разогнулся и, выглянув в бойницу, дал отмашку лучникам. Повсюду раздался звон спускаемых тетив, и внизу на склоне послышались крики раненых и умирающих.

Подчиняясь приказу, мунгалские лучники отступили назад за щиты тяжелой пехоты, оставив на снегу несколько десятков мертвых тел. Над заставой раздался боевой клич рязанцев, грозным эхом пронесшийся над руслом реки. В ответ ему над войском кочевников поднялся новый флажок и боевые барабаны ускорили темп. С воинственным кличем, выставив наверх круглые, окованные железом щиты, пошла на штурм степная пехота. Лучники дали несколько залпов через бойницы, но защищенных доспехами бойцов было не остановить. Защитники крепости, крестясь и читая молитвы, приготовились отражать атаку врукопашную.

За десять саженей до стены, где склон холма, облитый водой, делался совсем крутым и похожим на детскую горку, татары остановились, и первые ряды достали длинные веревки с крюками. Немедленно тучи стрел полетели в защитников с флангов, где легкая конница кочевников скакала хороводом, не давая высунуть носа за частокол. Внизу раздалась команда, и крючья полетели наверх, цепляясь за щели между бревнами. Воины заложили щиты за спины и ловко принялись карабкаться вверх по склону, и через несколько мгновений, когда они достигли подножия частокола, обстрел прекратился. Емеля опустил щит и вопросительно поглядел на Коловрата, подняв боевой топор, но воевода отрицательно помотал головой и скомандовал:

– Десять шагов назад!

Дружинники с ропотом отступили от натянутых веревок, которые уже были готовы рубить. Все взгляды впились в зубчатый край частокола, мечи и топоры были готовы обрушиться на врага, тетивы луков натянуты до звона. Но вот одновременно дюжина степных пехотинцев показалась на стене, в тяжелых доспехах неловко перелезая через острые колья. Евпатий выждал еще миг и махнул мечом:

– Руби поганых!

Ратники разом метнулись вперед, сметая тех, кто уже успел спрыгнуть на деревянные мостки, и сбрасывая вниз беспомощно повисших на частоколе татар. Мертвые и раненые воины посыпались на головы своих товарищей, сбивая их с ног, под стенами началась сумятица, и в этот момент наверху принялись рубить веревки.

Нападавшие с криками катились по склону, строй щитов внизу сломал свою линию и смешался, в образовавшиеся бреши со стены немедля принялись стрелять лучники-охотники, умевшие убить белку в глаз с двадцати саженей, без труда отыскивали уязвимые места в доспехах, метили между латных пластин, били по плохо защищенным ногам. Татары пятились, закрываясь щитами, никто не решался помочь раненым, которые десятками остались лежать на снегу, истекая кровью.

Наконец, над ставкой Батыя поднялся новый флажок, и барабаны, изменив ритм, начали бить отступление. Дружинники в крепости переводили дух, умываясь снегом и оттаскивая своих погибших. Всего в первой атаке пало меньше десятка русичей, в основном пронзенных стрелами, нападавшие же потеряли почти две сотни убитыми, трупы лежали кучей у подножия холма, напоминая, что у витязей Евпатия Неистового есть чем проучить поганых псов. Ратмир, разглядывая усталых бойцов, многие из которых были ранены, подошел к Коловрату и сказал негромко:

– Долго не продержимся, Батый не дурак, это он примерялся только, а сейчас всей силой ударит.