Шукур Халмирзаев - Над пропастью [Роман]

И опять Ибрагимбек больно ощутил, как он одинок, как ему нужен Тугайсары, пересекавший сейчас площадь, ведя за собой коня.

В это время из-за угла дома появились Курбан с Турсуном-охотником. Не сходя с коня, Курбан вежливо поздоровался.

Ибрагимбек оценивающе рассматривал Курбана. Отметил про себя: хорош! Одет безукоризненно, выглядит принцем.

— Отдохнули, посвежели, — сказал он. — Что ж! Теперь вы дома.

— Благодарю, ваше величество.

— Тугайсары! Мне кажется, охотника надо оставить на постоянной службе при хазрате и молодом шейхе, — сказал Ибрагимбек подошедшему другу.

— Оставим! У них есть кому учить молодых воинов владеть винтовкой, — язвительно улыбнулся Тугайсары, глянув на дом.

Ибрагимбек довольно ухмыльнулся.

— И тебе тоже надо бы поменьше молоть языком, а заняться всерьез своими людьми… Разболтались! — сказал он, весело блестя глазами. — А с вами мне надо поговорить, — направляясь за угол дома, бросил Ибрагимбек Курбану.

Здесь не было холодного ветра, гулявшего по площади. Под навесом для гостевых лошадей стояли наготове кони бека и людей из его личной охраны.

— Слушаю вас, ваше величество, — сказал Курбан.

Какое-то время Ибрагимбек пытливо смотрел на него, словно бы не решаясь начать разговор.

— Представляю себе, сколько было высказано и выслушано вчера вами в беседе с вашим учителем… Соскучились друг о друге. Интересно, что нового для себя узнали вы. Такого нового, чего мы не знаем…

Ибрагимбек похлопал по крупу коня, проверил крепость крепления седла.

О том, что ишан Судур знаком с Пулатходжой Усманходжаевым, Курбан решил не говорить, чтобы не поставить хазрата под удар. Из рассказа его преосвященства он уловил — об этом здесь пока никто не знает. Однако бек должен получить от него такую информацию, которая не вызовет не только никакого сомнения, но и малейшего подозрения.

— Спать легли поздно… Как-никак полтора года искали друг друга. Хазрат побывал в Афганистане, а я в эмирской тюрьме… Нам было о чем поговорить. Да, кстати, он интересовался, не знаю ли я, как удалось Энверу-паше выбраться целым и невредимым и с таким отрядом из Бухары…

— Имейте в виду, принц-шейх, — резко заговорил Ибрагимбек, — о нашей дружеской беседе ни слова хазрату! Советую не ссориться со мной…

На бледном лице Курбана появилось надменное выражение.

— Вы для этого меня приглашали? — холодно спросил он.

Чувствуя, что переборщил, Ибрагимбек мягко заговорил о другом.

— Чем думаете заняться?.. — И предваряя ответ: — Знаю, знаю! Целью было и есть — служить ишану Судуру. Так?

— Конечно, ваше величество!.. Но ведь и высокочтимый ишан Судур служит не одному аллаху…

— Чем я могу быть вам полезен?

— У меня есть просьба, ваше величество.

Ибрагимбек насторожился.

— Говорите!

— Джаббар Кенагас насильно увез девушку… Дочь Рамазанбая. В Сайбуе я встретил тетушку этой несчастной… Она в большом горе оттого, что не уберегла племянницу…

— Хотите повидать?

— Если позволите…

Ибрагимбек долго молчал, глядя куда-то вдаль.

— Что ж, — наконец сказал он. — Разрешаю.

— Ваше величество! — взволнованно проговорил Курбан. — Благодарю вас… готов служить вам…

— Служба не мне — нашему общему делу, — медленно, глядя в глаза Курбану, проговорил Ибрагимбек. — Теперь нам надо знать все о бухарских связях хазрата. Вы меня поняли, шейх? — Он подозвал Тонготара, стоявшего невдалеке. — Проводи к моей матушке. Скажи ей…

Ибрагимбек заторопился: послышался звон колокольчика караванбаши.

— Пошли! — бросил Тонготар Курбану.

— Прямо сейчас?

— Сейчас.

— Может, сначала на караван поглядим?

— Потом посмотрите.

По тону разговора Тонготара Курбан понял — уговаривать нет смысла. Он намекнул было, что хорошо бы проехать на коне, оставшемся под присмотром Турсуна-охотника, но Тонготар сухо сказал: «Здесь близко. Дойдем пешком!»

Дом стоял на высокой горе, по ту сторону реки, он был сложен из плоских камней красноватого оттенка. Айван широкий, длинный, с деревянными колоннами.

Дом мамаши Тиник не отличался от домов в кишлаках Байсунтага. Потому Курбану все здесь казалось знакомым и близким.

— Эге-ге-гей! Мамаша Тиник! — закричал Тонготар.

…Айпарча убирала разложенные на крыше сырые каракулевые шкурки, обсыпанные солью, и складывала их в стоику. Погода портилась быстро, и девушка торопилась, ей надо было успеть отнести все под навес, чтобы уберечь от снега или дождя.

На заднем дворе мамаша Тиник разговаривала со своим главным пастухом, охала — если опять наступят холода и пойдет снег, не только молодняк погибнет, но сильно пострадает маточное поголовье. «Разорение, одно разорение…» — вздыхала она.

Айпарча прошла к амбару. Мамаша Тиник проводила ее задумчивым взглядом.

— Вчера еще, кроме хана, к ней никто не мог подступиться, — сказала она. — А сегодня — служанка!..

— Волею обстоятельств, матушка, — сказал пастух.

— Да чтоб сипим пламенем гореть этим обстоятельствам! — заворчала старая Тиник. — Днями мой сын выступает в поход. Он им покажет!.. Кто виноват в этих «обстоятельствах»…

В молодости мамаша Тиник трижды выходила замуж. Первый муж утонул в селевом потоке, второго медведь задрал, третий умер дома — от белой горячки. Ни один из них не оставил наследника, так и не довелось старой Тиник испытать счастье материнства. Однако богатое состояние всех трех мужей осталось ей! Кроме несметного количества овец и коров, был у нее табун чистокровных лошадей, слава о которых далеко известна.

Когда Ибрагимбека выбрали главой племени и его, по традиции, повели по улицам Кукташа, старая Тиник вышла ему навстречу.

— Сын мой! — сказала она. — Если вы, каждый раз проходя здесь, просто спросите: «Как поживаете, матушка?» — я не только буду молиться, желая вам богатырского здоровья, но и смогу, наверное, быть полезной в ваших делах.

Ибрагимбек близко к сердцу принял просьбу старой вдовы. Всякий раз, бывая в этих краях, он непременно навещал ее. Дом матушки Тиник славился гостеприимством. Ибрагимбек быстро привык к тому, что его называют здесь сыном, и относился к старой женщине как к матери, ему она не могла нарадоваться. Вот — подумал о ее одиночестве, прислал служанку. И не какую-нибудь девчонку из бедной семьи — дочь богатого бая! Но служанка есть служанка.

Она поручала Айпарче черную работу, ей доставляла радость уже сама мысль о том, что дочь одного из самых богатых людей Восточной Бухары находится у нее в услужении. Айпарча была послушна и учтива.

Со вчерашнего дня старая Тиник замучила Айпарчу вопросами. Она расспрашивала ее о Байсуне, о его людях, кишлаках, баях… женщинах. Потом интересовалась красными, Советской властью. Девушка рассказала ей все, что видела сама, что слышала.