Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Клетка

Таких людей много не нужно: сам да некий орден преданных ордену членов. Что-то вроде масонства, но на другой основе. Очень это все заманчиво. Ах, если бы не текучка, не страшная занятость, какие дела можно было бы провернуть! Зигмунд Фрейд в таком деле ничего не стоит со всеми своими томами в сравнении с буддистскими монахами в далеком Тибете или индуистскими брахманами в еще более далекой Индии.

Ягода и многие его подчиненные по НКВД верят, что психологическое воздействие на любого человека вполне возможно даже не обладающему природными способностями к гипнозу. Особенно старается в этом направлении заместитель самого Ягоды товарищ Бокий Григорий Иванович, человек образованный и всесторонне развитый, которому поручено разобраться в достижениях древних. Он утверждает, что надо только разгадать древние методики. Однако некоторые чекисты кое-чего достигли и без всяких знаний. Карлуша Паукер, например, оказывает на Сталина явное влияние. Или Агранов — большой спец по внушению подследственным нужных ему показаний. Да и… — и много еще кто. Но все это на подсознательном уровне. Какие силы при этом действуют — черт его знает! Но что-то же действует! — совершенно бесспорно. И что интересно — евреи в этом деле на первом месте. Но в руководящих структурах ОГПУ в основном прибалты и поляки — глаза и уши поляков Дзержинского и Менжинского. И каждый с гонором, у каждого свое мнение. А мнение должно быть одно — мнение председателя ОГПУ (а завтра — наркома внутренних дел). С этой точки зрения свои — более надежны.

Генрих Григорьевич вздыхает: образования — вот чего не хватает ему и его товарищам по работе. Образование-то почти у всех скудное, часто неполное начальное или гимназическое: некогда было учиться, революцией занимались. Тем более что марксизм-ленинизм, диалектику и материализм, которые тоже большинство сотрудников знает с пятое на десятое, к сыскному делу вообще никак не пришпилишь. Вот и приходится работать, опираясь на чутьё и интуицию, а здесь опыт древних пришелся бы весьма кстати…

Генрих Григорьевич положил перед собой очередную папку, раскрыл ее плавным движением руки. Прочитал:

"Зарницина (Штробан) Ирэна Яковлевна, сотрудник комиссариата юстиции, член ВКП(б) с 1920 года, тридцать девять лет, вдова (муж погиб в гражданскую войну: расстрелян белоказаками). Последние четыре года исполняла обязанности специального комиссара наркомюста по реабилитации технических спецов, осужденных за проступки перед советской властью и полностью раскаявшихся в этих своих проступках. Замечена в злостных нарушениях инструкции по реабилитации, то есть выпускала на свободу заклятых врагов советской власти: троцкистов, антисемитов, мелкобуржуазных националистов, шпионов вражеских разведок, диверсантов и вредителей.

Имеет длительную любовную связь с журналистом и писателем А. П. Задоновым, порочащую авторитет и моральный облик члена ВКП(б). Беременна от связи с вышеуказанным Задоновым А. П. В настоящее время находится в отпуске по состоянию здоровья, проживает в поселке Адлер Краснодарского края, по улице Красноармейская, 9."

Внизу приписка: "Политическое и моральное лицо журналиста и писателя Задонова А. П. отражено в деле за номером … и далее множество цифр и букв".

Генрих Григорьевич помнил это дело: он сам извлек его из стопки папок и положил в свой личный сейф сразу же после майских праздников, когда Хозяин так лестно отозвался о журналистских способностях Алексея Задонова на приеме в Кремле по случаю Дня большевистской печати. Да и заместитель председателя комитета партконтроля Ежов звонил и предупреждал, чтобы товарищ Ягода Задонова не трогал, будто товарищ Ягода без напоминания товарища Ежова не способен догадаться, кого можно трогать, а кого — боже упаси. При этом Ежов намекнул, что недурно было бы разобраться в людях, означенного журналиста компрометирующих. И хотя фамилии названы не были, Генрих Григорьевич догадался, о ком идет речь, как, впрочем, и о том, что компромат на Задонова имеется и в аппарате партконтроля.

Зарницина и была тем "ближайшим окружением" известного журналиста, на которое намекал Ежов, следовательно, Генрих Григорьевич волен делать с ней все, что от него требует партийный долг и чекистская принципиальность. Правда, Зарницина еврейка, так что с того? Не подставлять же товарищу Ягоде вместо ее головы свою собственную…

Генрих Григорьевич взял фото Зарнициной, внимательно вгляделся. Еврейка как еврейка, ничего особенного, то есть не красавица, но что-то все-таки есть: глаза, например — глаза весьма выразительные, магнетические, как говаривали в старые времена. А вот нос припух, губы тоже — явные следы беременности. Можно было бы использовать ее против того же Задонова… Увы, пробовали, не получилось: любовь оказалась выше еврейской солидарности и партийной принципиальности. Ничего не поделаешь… Но арестовывать ее, пожалуй, не стоит… Да, не стоит.

Кстати, пора прищемить хвост и самому доносчику, а то ведь он не остановится, будет писать и писать во все инстанции, а это лишнее. Да и сошка мелкая. К тому же — из бывших одесских воров. А к ворам Генрих Григорьевич питает самое настоящее отвращение: еще в бытность свою провизором в Нижнем Новгороде они дважды грабили аптеку, принадлежащую его отцу. При этом оба раза приходили под видом обычных пациентов, нуждающихся в совете и лечении от тех или иных недугов. И не все сразу, а по одному. Включая и женщин. А потом неожиданно: «Руки вверх! Лицом к стене! Не рыпаться!» И подгадывали так, что в кассе скапливалась недельная выручка.

Генрих Григорьевич вызвал своего помощника и отдал ему соответствующие распоряжения относительно Иосифа Иосифовича Смидовича и Ирэны Яковлевны Зарнициной. Помощник молча выслушал указания и удалился, ничего не записав.

Закончив просматривать "дела", Генрих Григорьевич открыл красную папку, в которой собраны оперативные данные о политической обстановке в военных округах и отдельных соединениях Красной армии. Красной нитью в донесениях проходило нарастающее недовольство существующим в стране и в армии положением дел. Особенно в южных округах. Сообщалось, что члены партии открыто критикуют Сталина и его политику относительно строительства и реорганизации Красной Армии; особое недовольство направлено на так называемых кавалеристов во главе с Ворошиловым и Буденным, якобы препятствующим техническому перевооружению армии. Отмечалось, что политуправления и особые отделы смотрят на эти факты сквозь пальцы, фактически потворствуя разлагающим настроениям, что в самих политуправлениях сильно влияние оппозиции.