Сьюзан Вриланд - Клара и мистер Тиффани

— Ты — одаренный художник, Джо. Продолжай рисовать, что бы ни случилось.

На одной стороне комнаты три широкие доски, положенные на решетчатые ящики из-под бутылок, служили столом для рисования. Джо зажег большую настольную масляную лампу, и я увидела двух спящих малышей, прильнувших друг к другу под грязным одеялом на кушетке.

— Я уношу их спать к Бесси, а сам сплю здесь, — объяснил он.

Все это уже перестало укладываться у меня в голове. Кухня была всего-навсего нишей, в которой цветная девушка мыла тарелки.

— Сестра моей жены, — представил ее Джо. — Где Бесси?

— Вышла, — буркнула сестра.

Бернард и Джо настояли, чтобы я присела на единственный мягкий стул, в то время как они расположились на деревянных кухонных. Обитое плисом сиденье было не новым, но и не затрапезным. Этот стул, хорошая настольная лампа и зеленые портьеры свидетельствовали о том, что попытки к облагораживанию убогого жилища предпринимались.

Мы ждали в душном помещении до десяти часов. Через каждые десять минут Джо молил нас остаться еще на десять. Для Бернарда сидеть без дела было сущей мукой.

— Она ведь может отсутствовать всю ночь, — выставил он свой довод.

Джо пожал плечами в знак того, что для него это покрыто мраком неизвестности.

— Похоже, это дело для священника, — сделал вывод Бернард. — Вы не знаете такого, который мог бы зайти утром, перед тем как вы уйдете на работу?

Джо предложил наведаться в негритянский молельный дом, и мы отправились прямиком туда. Внутри в полном разгаре разворачивалось действо. В помещении, заполненном темными лицами, дородный мужчина пел о «лучших днях грядущих». Бернард попросил встретиться со священником, и, пока мы ждали, высокая, поразительной красоты женщина в платье винного цвета поднялась, величаво, внушительно, и взошла на самодельную сцену. В помещении воцарилась тишина.

Посмотрев вверх, она медленно запела роскошным сопрано:

Меня будто пригвоздили к месту. Богатство оттенков, чистота, сила и проникновенность голоса были достойны подмостков «Метрополитен-опера», а не этого грязного зала.

— Это о тебе, Джо, — прошептала я, но, когда он с жалким видом кивнул, поняла, что это и обо мне.

Священник с седеющими волосами, обливающийся потом в церковном одеянии, повел нас наверх, в свой кабинет без окон. Мы уселись на скамейке напротив его стола под висячей лампой, от которой исходил жар. Он набожно сложил ладони, что произвело на меня неприятное впечатление притворства, и, подобно царю Соломону, спросил: «В чем дело?» — с таким видом, будто в состоянии решить все мировые проблемы за один наш визит и, более того, что мы должны осознавать это.

После разъяснения ситуации Джо улыбнулся, полагаю, чисто из нервозности, но Бернард воспринял это как недостаток серьезности.

— Вы — англичанин, будьте же добры вести себя, как подобает джентльмену! Где ваш британский характер? Оставьте душераздирающие извинения и вашу бесхребетную жалость к себе. Вы сами влипли в историю. Побег на родину, в Англию, не сделает из вас мужчину. Достойно обращайтесь с женой и старайтесь наилучшим образом выпутаться из создавшегося положения.

Он прервался, только чтобы набрать воздух в грудь, перед тем как продолжить пространно распинаться в том же духе. Я не могла поверить своим глазам и ушам. Бернард явился в образе архангела Гавриила, справедливости, восседающей на троне. Бедный Джо, сгорбившийся, съежившийся и раскачивающийся взад-вперед.

Я тоже почувствовала себя обязанной сказать слово.

— Вы можете исправить свою ошибку, не встречаясь больше с девушками. Это будет несложно, но вам придется найти способ достойным образом продолжать жизнь с Бесси.

После минутной паузы, в течение которой мы все изнемогали под жаром электрической лампочки, священник, который до сих пор не проронил ни слова, способного помочь делу, произнес низким голосом:

— Вы связаны с супругой великой благодатью Божией. Обещаете ли вы не обманывать ее с этого дня?

Джордж кивнул, потонув в мучительном раскаянии.

— Хотите ли вы, чтобы я посетил ее утром и убедил простить вас и больше не ходить к вам на работу?

— Да, — последовал слабый ответ.

— Сын мой, если скала гладкая, ты не сможешь на нее взобраться.

Священник на минуту наклонил голову — в молитве, надо полагать, — затем поднялся, хлопнул в ладоши и опустил руки на стол, как бы говоря: «Идите с миром, грехи отпущены».

У Бернарда было намерение отправиться домой, но я понимала, что мы должны повидать Бесси. Я не была уверена, что посещение священника отпугнет женщину от студии.

На улице Джо приобрел вид тонущего человека, взирающего на отплытие спасательной лодки. Все еще возбужденный, Бернард написал Бесси письмо, умоляя ее подождать до следующего вечера, когда он сможет встретиться с ней, прежде чем та предпримет дальнейшие шаги к отмщению. Он закончил его около полуночи, и Джо проводил нас по улице. Затем увидел, как жена возвращается домой, так что мы все вновь поднялись наверх.

Бесси оказалась вовсе не грубой неряшливой женщиной, которую я представляла по рассказам Джо. За исключением кое-каких изъянов, его жена была красива и все еще сохранила стройность после рождения двух детей. Женщина разрыдалась и поведала нам, как следила за Джо вечер за вечером, как он лгал и оскорблял ее чувства. Мои уговоры успокоиться не дали результата. Ей требовалось выговориться в один прием. Бернард воздел руки точно так, как это делал священник, как бы говоря, что мы выслушали достаточно, и Бесси чудесным образом остановилась.

— Джо обращался с вами стыду подобно, — заявил он, но пообещал вашему священнику, что исправится и будет верен вам. Ваш муж будет достойно вести себя и приведет для вас этот дом в порядок.

— Я не прошу приводить его в порядок. Меня не смущает сидеть на ящике из-под мыла и обедать на другом ящике. Я только хочу быть счастливой.

У Джо был такой вид, будто ему до смерти надоел этот спектакль, совершенно ему безразличный. Выносить это оказалось для Бернарда выше всяких сил. Он схватил Джо за плечи и затряс:

— Взгляните мне в глаза! Вам известно, что вы поступили неправильно? Будьте же мужчиной и признайте это. Не заставляйте меня говорить это за вас! Произнесите сами!

— Я не стану лгать. Я не буду видеться с девушками. Но я не буду спать с тобой.

— Пока… — продолжил Бернард трясти его, — пока…

— Пока ты не выстираешь простыни.