Ганс Эйнсле - Я, Минос, царь Крита

— Ни один человек не в силах стать невидимым, государь, ни одна верёвка не может достать до облаков, сделавшись твёрдой, как палка. Всему этому есть только одно объяснение. Волшебник обладает способностью вводить в заблуждение зрителей. Поскольку человек не может и свободно парить в воздухе, есть только один ответ: нас заставили поверить, будто мы видим парящего юношу.

Сарра, беспокойно сидевшая позади меня и, вероятно, наблюдавшая за мной, вдруг спросила:

— Почему ты всегда ссоришься с верховным жрецом?

— Скоро перестанем, — утешил её я. — Я прогоню его прочь или сброшу со скалы в пропасть...

— И тем самым объявишь войну всем жрецам, войну до последних дней своей жизни. Не делай этого, Минос. Жрецы знают всё, что когда-то было, что происходит сейчас и что будет на земле и на небе. Им известны самые сокровенные мысли людей. Они так же подчиняют себе души людей, как ветер — листья на дереве. Без них, Минос, тебе никогда не узнать, чего хотят боги, как тебе служить богам и каким путём идти, чтобы Крит обрёл счастье!

— И это говорит мне иудейка, которая верит в одного бога! — Я скривил губы. — Где он был, твой бог, когда твоего отца укусила змея? Где был твой бог, когда ты стала рабой? Разве ты, пока не попала ко мне, не проводила в молитвах бессонные ночи, чтобы он помог тебе? А ты по-прежнему рабыня, хотя когда-то была свободной — и твой бог не пришёл тебе на помощь!

Я замолчал, глядя на факира, который глотал огонь, а потом поднёс к своему лицу голову кобры и медленно взял её в рот.

— Вот тебе мой ответ, — сказал я. — Отталкивать от себя жрецов я не намерен: мне тоже нужна помощь богов. Только пусть они — пожалуйста, постарайся понять меня, — займут подобающее им место и не претендуют на большее. Пусть опекают души, утешают бедняков, вселяют надежду в больных и ведут людей к богам. Что они смыслят в посевах, урожаях, торговле и политике?

— Но ведь они тоже владеют землями, — перебила она.

— Рабыне не позволено прерывать мысли и речи своего господина, — оборвал я. — Мне известно, что честных и разумных жрецов не так мало, но пусть и остальные, жаждущие власти, остаются жрецами и не строят козней.

— А ты не забыл, благородный Минос, — обратился ко мне один вельможа, — что и сам был посвящён в жрецы, однако не владеешь высшими тайнами?

Я старался понять, что он имеет в виду, какой смысл вкладывает в это завуалированное предостережение. Потом вспомнил, что Манолис однажды уже говорил об этом.

— Верно, — согласился я. — Я — царь, а потому — бог города для своих подданных. — Я смотрел на него с насмешливой улыбкой. — Так вот, я — бог города, но тем не менее не могу выполнять обязанности жреца высокого ранга... Разве это не абсурд, не постыдная игра?!

— Государь, — возразил вельможа, — коль скоро у тебя другие обязанности, тебе следует назначить жреца высокого ранга, который будет выполнять за тебя нужные ритуалы...

Манолис почти теми же словами пытался ограничить меня.

— Ты имеешь в виду, что во всех своих поступках я должен быть подотчётен жрецам. Тогда я превратился бы в пустое место, в куклу, которая вынуждена вести себя так, как заблагорассудится тем или иным «генералам от религии», — с издёвкой сказал я, чеканя каждое слово.

Во второй половине следующего дня я отправился в Ираклион проверить, как идут работы по сооружению порта. Со мной поехала Риана. Манолис попросил взять его с собой: он собирался осмотреть тамошний храм.

Мы встретились с ним в условленное время у мола. Опускающийся вечер позолотил водную поверхность. Это было настолько впечатляюще, что мы погрузились в рыбачью лодку и велели её владельцу выйти в море. Сперва мы шли на вёслах, а затем хозяин лодки поднял парус. Нам казалось, что всё происходит во сне. Я взял Риану на руки, а у Манблиса хватило такта сделать вид, будто он не видит, что его верховная жрица вступила в контакт с мужчиной.

— Что это? — воскликнул вдруг рыбак и, приподнявшись, указал в сторону горизонта.

Мы тоже поднялись со своих мест и стали вглядываться в морскую даль.

— Там что-то плывёт! — вскричала Риана.

Рыбак направил лодку, куда она указывала. Скоро мы обнаружили обломки парусного судна. Мачта его была сломана, а паруса порваны.

— Там человек! — показала рукой Риана.

Нам казалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы достигли обломков. В воде была девочка лет двенадцати, судорожно вцепившаяся в доску. Она казалась полумёртвой, ноги её бессильно свисали в воду, открытые глаза смотрели на нас бессмысленным взглядом — живыми представлялись только руки, удерживающие её на поверхности моря.

Рыбак осторожно направил лодку к обломкам судна, качавшимся на волнах. Манолис перегнулся за борт, а я держал его, не давая упасть в воду. Он разнял судорожно сжатые пальцы девочки и втащил её к нам в лодку. Она лежала у наших ног, не подавая признаков жизни. Моя охрана увидела с берега, что требуется помощь, и поспешила к нам на нескольких лодках.

Едва добравшись до берега, Манолис приказал солдатам повесить жертву кораблекрушения головой вниз. Он собственноручно принялся надавливать на живот и рёбра девочки, чтобы освободить её желудок и лёгкие от воды, которой она наглоталась.

Девочка оставалась недвижимой, и Манолис положил её на спину. Затем вытащил из деревянной шкатулки, скрывавшейся у него под одеждой, большое бронзовое кольцо диаметром примерно в ладонь. Взяв его в том месте, где было два небольших выступа, он принялся сосредоточенно водить им над телом девочки в разных направлениях, следуя определённому плану. Некоторое время он держал кольцо над теменем девочки, затем медленно переместил его над её лицом до сердца, немного помедлил в этом месте, после чего передвинул его к желудку. Прочитав короткую молитву, он повторил свои действия, перемещая кольцо на этот раз вдоль рук до ладоней, а под конец вдоль ног до ступней.

Ещё когда он держал кольцо над сердцем, грудная клетка девочки немного приподнялась, а при дальнейших манипуляциях она начала ритмично дышать и мало-помалу приходить в себя.

Манолис вновь поместил кольцо над сердцем девочки, и она открыла глаза, посмотрела на нас, приподнялась и тут же бросилась на колени перед Манолисом и обняла его ноги. Потом произнесла несколько слов, которых мы не поняли.

Положение спасла Риана. Она указала на себя и несколько раз внятно произнесла: «Риана». Потом указала на меня и сказала: «Минос».

Девочка поняла и, ткнув в себя пальцем, прошептала: «Мена».

— Что будем с ней делать? — спросил я.

Риана бросила взгляд на Манолиса и решительно заявила:

— Я возьму её к себе. В школе, где мы готовим жриц, у нас уже есть несколько детей. Мене будет там хорошо, я возьму её под своё особое покровительство.