Ганс Эйнсле - Я, Минос, царь Крита

Я очутился в небольшом помещении без окон, свет проникал в него только через дверной проем. У стены стояли две небольшие скамейки и стол. На противоположной стороне находился сложенный из кирпича очаг. Постелью служил брошенный на доски соломенный тюфяк.

Почти священнодействуя, старик крестьянин положил в очаг два полена, сделав это с таким расчётом, чтобы занялись только их концы. Дождавшись, пока разгорится небольшое пламя, он поставил на него горшок с овощами, сдобрив их несколькими каплями масла. Как только кушанье было готово, он тут же загасил огонь: дрова по-прежнему стоили дорого и их приходилось экономить.

Я ел вместе с хозяином, похваливая угощение. На десерт он подал несколько семян кунжута, и я, в угоду ему, делал вид, будто наслаждаюсь сладостью растения.

Выйдя на улицу, я увидел одних мужчин. Сбившись в кучки, они толковали о дурных предзнаменованиях, ожидая вскоре нового ужасного землетрясения или, как предсказывали жрецы, страшного наводнения. Какой-то древний старец мрачно предрёк:

— Чего доброго, боги снова расколют остров Каллисто...

Один торговец возбуждённо рассказывал о встреченной им толпе прокажённых с обезображенными лицами и лишёнными пальцев руками. Несчастные с мольбой протягивали к нему свои изуродованные болезнью конечности.

Я вернулся во дворец. По дороге к тронному залу передо мной вырос Манолис. Он жаловался, что я до сих пор не дал ему ни одного раба.

Немного позже слуга доложил о том, что верховный судья настойчиво просит принять его.

— Что скажешь? — спросил я судью.

— Я лишился покоя, благородный царь. Расположение звёзд не сулит ничего хорошего, и со времени того страшного наводнения боги всё ещё не проявляют к нам своего расположения. Не знаю, может быть, дело в жрецах?

— Говори дальше! — заволновался я.

— Несколько дней назад произошло необычное событие, причём сразу в нескольких местах. Только боги могут толкнуть людей на такое...

— Рассказывай, что случилось! — приказал я.

— В одной деревне крестьянин убил свою жену и всех детей, а потом утопился в священном пруду. Похожие несчастья произошли в Ахарне, Камаресе и в других местах.

— Эти люди были больны?

Чиновник замялся:

— Нет, думаю, они уже больше не могли так жить...

— Может быть, здесь моя вина?

— Как тебя понять, государь?

— Им приходилось платить большие налоги. Может быть, крестьяне меньше страдали бы от голода, если бы налоги были ниже? Более трёх десятков судов привезли мне рабов, однако мне пришлось направить их на рудники, в помощь гончарам и кожевенникам, которые выпускают товары для торговли. Если бы я дал рабов крестьянам, жить им стало бы наверняка легче. Всю партию рабов с одного корабля я передал в мастерские, которые в больших количествах поставляют мне ветряные насосы. Получили рабов и крупные имения...

— Ты мудр, повелитель, мы все убеждены в этом, — польстил судья.

Я досадливо поморщился.

— Государь, — робко продолжил он, заметив моё недовольство, — самоубийства совершаются всё чаще.

Я не нашёлся, что ответить.

— И много ещё таких неприятных фактов? — спросил я. — Говори правду. От жрецов мало что можно узнать — они недовольны, потому что я не дал им рабов.

— Везде неспокойно. Люди всё чаще высказывают своё возмущение, — рассказывал он. — Похоже, народ охватила эпидемия какой-то непонятной болезни.

— Оставь этот пафос, — охладил его я. — Будь правдив, мы оба знаем: жрецы недовольны мною и подстрекают народ. Особенно преуспел в этом Манолис. Он распространяет ложь, будто я отвергаю критских богов и караю каждого, кто продолжает в них верить. — Помолчав немного, я испытующе посмотрел на судью: — Если уж я требую от тебя правды, то буду искренен и сам. В обвинениях верховного жреца преобладает ложь, однако есть и некоторые действительные факты. Мы, микенцы, чтим Зевса как своего главного бога, здесь поклоняются Загрею. Это один и тот же бог, но только под разными именами. Я стремлюсь объединить мир греческих и критских богов. Признаюсь, это даётся мне нелегко. — Я принялся расхаживать взад и вперёд по комнате, пытаясь успокоиться. — Если я намерен слить греческие роды с критскими, если хочу создать единый народ, я должен объединить и мир богов. И в этом не все критские жрецы со мной заодно. Они сопротивляются, и это мешает делу. Тут они ничем не отличаются от гончаров, которые отказываются использовать гончарный круг, от крестьян, ломающих с трудом нажитые бочки для воды, чтобы доставать её из грязных луж. Почему жрецы против единого мира богов? Для чего в погоне за властью они придумывают новые мистерии и тем подстрекают народ? Почему они противятся преобразованию символа веры? К чему это бессмысленное противостояние? За исключением имён мир богов не претерпел бы никаких изменений. Богиня луны и впредь будет Великой Матерью.

— Да, государь, — почти испуганно ответил судья, — жрецы недовольны тобой. Возможно, они натравливают народ на тебя, но...

— Ничего не приукрашивай, — подбодрил я, приглашая его продолжать. — Не следует искажать факты.

Верховный судья согласно кивнул, но не сумел скрыть огорчения, словно в том, что народ всё активнее выступает против меня, была его вина.

— Несколько дней назад взбунтовались рабочие медных рудников в Элиросе, Зиртакосе, Канданосе и Пелкине. В горах Ида несколько крестьян убили сборщика налогов. Я мог бы долго перечислять тебе названия мест, где отмечены нападения на царские склады и убийства управляющих. В золотом руднике близ Кидонии работавшие там заключённые избили надсмотрщиков и разбежались.

— А мог бы ты указать причины этого возмущения народа? Одну мы уже знаем: народ подстрекают жрецы. А кроме этого?

— Я могу назвать две, — сказал судья, озабоченно глядя на меня.

— Целых две?

Верховный судья утвердительно кивнул.

— Во многих долинах народ продолжает голодать. К тому же много бесчестных и продажных чиновников. Повсюду обман. — Он вздохнул. — Люди вынуждены воровать, лгать и обманывать, чтобы как-то прожить.

— Что я могу сделать? — спросил я.

— Виновных нужно наказать, но голода ты этим не победишь. Крестьянам необходима твоя помощь, благородный Минос. Они трудятся в поте лица, выбиваясь из сил, но еле сводят концы с концами.

— Что мне нужно сделать? — повторил я.

Верховный судья беспомощно пожал плечами.

— Нам срочно требуются рабы, чтобы они помогали крестьянам. И, — он виновато посмотрел на меня, — ты должен снизить налоги. Они непомерно высоки.

— Но я хочу сделать Крит сильным государством, хочу властвовать на море! — воскликнул я.

— А твои крестьяне умирают от голода, — тихо заметил он. — Есть только один выход. Если ты не поторопишься, государь, может оказаться слишком поздно. Пошли ещё раз суда, какие есть, за рабами. Если тебе удастся снова добыть многих рабов, на ближайший год голод Криту грозить не будет.