Сесилия Холланд - Иерусалим

Али поклонился, вернее, опустил глаза, но не голову; как все сарацины, он явно считал, что тамплиеры немногим лучше простых крестьян.

— Я спрошу об этом, но сомневаюсь, что ты получишь разрешение. Ты же сам видел, когда ехал сюда, как толпа едва не разорвала вас на куски. Ради вашей же безопасности всем вам лучше не выходить за стены дворца.

Али был высок и гибок, с живым красивым лицом, высокими скулами и полным чувственным ртом. С той минуты, когда на дороге сарацин присоединился к ним, Стефан молча восторгался этим ртом. Сейчас слуга перехватил его взгляд и одарил его быстрой улыбкой.

— Что ж, ладно, — сказал Раннульф. — Можем ли мы свободно ходить по дворцу?

Али чуть заметно склонил голову:

— Пожалуй, для вас же будет лучше просто оставаться в этом доме. Мы снабдим вас всем необходимым. Завтра султан примет вас как гостей на обеде, который, я уверен, покажется вам настоящим пиром. — Он с лёгким злорадством принюхался, втягивая ноздрями неприятный запах, исходивший от Раннульфа. — Мы доставим вам приличествующую одежду.

Из соседней комнаты вышел Фелкс.

— Святой, — сказал он, — здесь нет колоколов.

— Знаю, — ответил Раннульф и ткнул большим пальцем в Стефана. — Поди в соседнюю комнату, выгони оттуда этих рабов — нам нужно отслужить вечерню. — Повернувшись к Али, он прибавил: — Убирайся. Мы сейчас заняты. Я позову тебя, когда понадобишься.

По пути в соседнюю комнату, где слуги накрывали на стол, Стефан оглянулся на Али и увидел как тот передёрнулся от резкого, повелительного тона рыцаря. Это не слуга, подумал Стефан, определённо не слуга. Он вошёл в комнату и выставил оттуда слуг, а потом в передней комнате, вместе с другими тамплиерами, преклонил колени и помолился.

— Им нужно перемирие, — сказал Тураншах, — это несомненно. Мы легко добьёмся от них того, чего хотим. Триполи поможет нам, как помогал всегда. Мы должны как следует обласкать его, но не спускать с него глаз. Священник, думается мне, нам не опасен. Он так измождён самим путешествием, что проспит все переговоры.

Султан кивнул. После встречи с франками он удалился в свои покои, чтобы хоть немного отдохнуть. Весь день он выслушивал вначале посланцев из Мосула, где вспыхнуло восстание против его власти, затем посланцев из Багдада, калиф которого возражал против его планов, как управиться с Мосулом; переговоры с франками были лишь одной из многих трудностей, с которыми ему предстояло сражаться.

Однако франки были самой болезненной проблемой султана. Ему уже сравнялось пятьдесят, и большую часть своей жизни он истратил на то, чтобы освободить исламские народы от гнёта Иерусалимского Королевства. Он воображал себя хирургом, который вырежет ядовитый шип из тела истинной веры.

Дважды он уже наносил удар по франкам. В первый раз, зная, что все войска франков на севере, он двинул войско из Египта, собрав в него всех, кто мог сражаться. Войско прокатилось валом по стране, и Саладин уже был уверен в победе — до тех пор, покуда возле Рамлеха, когда его воины переправлялись через вади, на его глазах жалкая горстка христиан развеяла огромное войско султана, словно стайку москитов. Во второй раз, когда его авангард сокрушил армию франков на реке Литани, Иерусалим готов уже был упасть в его ладонь, как спелый плод, и всё же Саладин не сумел завладеть им. Такое невезение изумляло и озадачивало: он словно вёл войну с чародейским заклятьем, которое действовало сильнее всего именно тогда, когда враг казался слаб.

— Как быть с тамплиерами? — спросил брат. — Что за человек тот, с которым ты говорил? И как ты мог встретиться с ним в Рамлехе?

— Не в самом городе. Он имел в виду сражение при Рамлехе. Мы и вправду могли бы встретиться там лицом к лицу, если б я не бежал так проворно.

Он помнил до мелочей ту сцену в вади у Рамлеха и чёрно-белого всадника, сокрушившего строй его телохранителей. Он помнил кошмар наяву, когда, спасаясь бегством, он выпал из носилок и запутался в занавесках, сбив с головы тюрбан. Он выглядел тогда по-дурацки, да и чувствовал себя глупо, но всё же рад был тому, что остался в живых, и благодарил Аллаха за спасение его жизни, каким бы позорным и глупым ни было это спасение.

И вот этот чёрный рыцарь, чёрный демон, — здесь, в Дамаске.

Через боковую дверь в комнату вошёл Али, племянник султана, и низко поклонился ему, пробормотав приветствие. Саладин прямо сел на кушетке, выжидательно глядя на племянника.

— Ну что скажешь?

Али пожал плечами:

— Тамплиеров поставили в стойло и задали им корму.

Люди, собравшиеся в комнате, даже слуги, которые носили еду, разразились дружным хохотом — им по нраву пришлось такое снисходительное презрение. Все они хотели видеть франков не людьми, а грубой скотиной. Султан сплёл пальцы.

— Опиши своё впечатление от них.

Али в грациозной позе стоял посреди комнаты. Он был любимым племянником султана — Саладин ценил его и за быстрый, изощрённый ум, и за недюжинную красоту.

— Они так же грубы и неотёсанны, как большинство их сотоварищей, — сказал он. — Их командир ничем не лучше прочих: у него хамские манеры, и он выводит меня из равновесия. Один из них назвал его Святым; вероятно, это шутка на франкский лад.

Он произнёс прозвище на языке франков, и султан вслух перевёл его на арабский:

— Аль-Вали. Он не похож на человека, который близок к Богу.

— Святой? — резко переспросил Тураншах. — Жаль, что я не знал этого прежде! Это же тот самый тамплиер, который подкупает всех купцов, чтобы доставляли ему новости.

— Вот как? — Султан заинтересованно поднял брови. — Какова его должность в Ордене?

— Не знаю. Насколько я слыхал, у него нет даже титула. Но он — шпион, в этом я уверен.

— Триполи сказал, что он обыкновенный рыцарь, — заметил Али.

— Верно, — согласился Тураншах. — Но Триполи его терпеть не может, и это уже занятно: обыкновенный рыцарь вряд ли был бы достоин его неприязни.

Султан рассмеялся:

— Боюсь, что мой дорогой граф терпеть не может большинства своих собратьев-христиан. — Он пропустил бороду сквозь пальцы. В конце концов, у него и так ещё много дел: встреча с кади Дамаска, письма, которые надо написать в Мосул и Багдад... Султан кивнул Али: — Не своди с них глаз. Особенно с аль-Вали. Не допусти, чтобы он выбрался за пределы дворца. Мы истратили слишком много усилий, убеждая франков, что они приехали в здоровый и бурлящий жизнью город; нельзя же теперь всё испортить. Завтра я поговорю с Триполи один на один — всего лишь пару минут, напомню ему, что мы друзья. Что до этого тамплиера — посмотрим, не удастся ли нам купить его, или же — если не получится — постараемся приструнить.

— Это потому, что он обратил тебя в бегство при Рамлехе? — ворчливо осведомился Тураншах.