Сесилия Холланд - Иерусалим

Конь Раннульфа был куда выше того, на котором ехала Сибилла, и потому она хорошо видела лицо рыцаря, даже если он смотрел в землю.

— Эти братья прискакали из Иерусалима, — сказал он. — Мне приказано ехать в Сефорию. Саладин наконец двинулся, и идёт он на нас.

Эта весть встряхнула её, как удар молнии. Сибилла ощутила, как неумолимо вытекает из пальцев время. Ей хотелось потянуться к Раннульфу, обнять его, удержать. Но они были не одни, и слишком много чужих глаз неотрывно смотрели на них. Сибилла постаралась, чтобы её голос прозвучал твёрдо:

— Я поеду в Иерусалим. Я знаю, что должна исполнить, — и исполню. Я не подведу тебя.

Он едет в бой. Мысленным взором Сибилла увидела, как ненасытная пасть войны пожирает его. Здесь, среди чужих, она даже не могла дотронуться до него.

— Да пребудет с тобой Бог, Раннульф, — сказала она.

Рыцарь поднял на неё глаза.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Помни это. — И кивнул через плечо, на сержантов: — Эти люди поедут с вами в Иерусалим.

Сибилла не шелохнулась, дыхание у неё перехватило, кровь точно остановилась в сердце. Раннульф резко развернул коня и поднял руку. Другие тамплиеры рысью поскакали за ним по дороге, колонной по два исчезая в надвигающейся ночи.

Холодный ветер тронул лицо Сибиллы. Два сержанта ждали её; всё вокруг казалось постным, бессмысленным, неинтересным. Сибилла подняла голову, гадая, когда она полной мерой почувствует наконец разлуку, — и направила коня по дороге в Иерусалим.

— Ты нашёл мою жену? — спросил король.

Заложив руки за спину, Раннульф стоял перед ним, посреди шатра; алый шёлк шатра, просвечивая, окрашивал воздух цветом вина.

— Я вёз её в Иерусалим, когда мы повстречали гонцов. Вид у Ги был осунувшийся, чисто выбритые щёки уже покрывала отросшая щетина, глаза потемнели.

— Она в безопасности? Ты видел её? А мою дочь? Они в безопасности?

— Сейчас, сир, они уже в Иерусалиме — ив безопасности.

— Ты уверен?

— Да, сир.

— Очень хорошо. Что ж, очень хорошо. — Король отвернулся.

В шатре было просторно, словно в каменном зале. Пол устлан коврами; справа на крюке висела кольчуга, за ней — свежеокрашенный королевский щит. Дальнюю часть шатра отделял занавес, за его отдернутым краем виднелась походная кровать. Ги не стал бы спать на голой земле. В шатёр вбежали два пажа, таща носилки с бочонками и корзину, от которой пахло абрикосами и бараниной. Ги не стал бы и есть чёрствый хлеб, и пить тухлую воду.

— Сир, — сказал Раннульф, — со мной десять человек. Половина войска ещё не прибыла. Позволь мне поразведать, чем занят султан.

— Магистр тамплиеров ещё не прибыл, — ответил Ги. — Ты должен дождаться приказа от него.

— Сир, я бы мог...

Король в ярости развернулся к нему:

— Не перечь мне, Фиц-ублюдок! Я знаю, что твой магистр не доверяет тебе. Отойди и заткнись — здесь есть люди получше тебя.

Раннульф отступил к стене шатра. Откинув полог, мимо него в шатёр вошёл низкорослый светловолосый человек в шапочке с ярким пером, пальцы сплошь унизаны перстнями — Балан д'Ибелин. За ним по пятам следовал его брат Бодуэн — он был выше, красивее и намного глупее брата. Они приветствовали короля напряжённым и нервным тоном, осторожно подбирая слова: оба были сторонниками Триполи.

Раннульф уже слышал, что сам Триполи направляется в Сефорию, чтобы заключить мир с королём ради спасения королевства. Среди дворянчиков, которые толпились вокруг Балана и его брата, были и другие сторонники Триполи — Реджинальд де Сидон и юный Хамфри де Торон. Ги приветствовал каждого из них — пронзительным, колким, полным пренебрежения голосом.

— Сир, — сказал Балан, — ради спасения Иерусалима мы забудем о наших разногласиях.

— Я — король, и потому вы последуете за мною, — отвечал Ги. — Что до остального — пока забудем об этом. Ты сказал, что привёл с собой пехотинцев.

Бодуэн д'Ибелин выступил вперёд:

— Генуэзцы послали солдат для крестового похода — они сейчас подходят по Яффской дороге. Они молоды и неопытны, но хорошо вооружены.

— Отлично, — сказал король. — Мы выставим против мусульманской собаки Саладина могучую армию. Потом пусть себе трясётся и обливает слезами бороду — мы заставим его молить о милосердии!

— Где тамплиеры? — спросил Балан, глянув в сторону Раннульфа. — Я смотрю, кое-кто из них уже здесь.

— С нами будет вся сила Храма. — Король шагнул вперёд, повысив голос. — Магистр де Ридфор отправился на север, чтобы привести сюда гарнизоны из замков. Клянусь глазами Господними, у нас тут будет войско, от которого Саладин пустится наутёк, точно коростель!

— Так хочет Бог, — пробормотал кто-то. Затем собравшиеся погрузились в спор о припасах и о том, кто где станет лагерем.

Раннульф стоял в стороне, между напольной лампой и табуретом. Когда появились пажи, разнося кубки с вином, он покачал головой. Ги трезвонил, точно пустой кувшин, рассыпая шелуху слов; во всех его речах не было и грана сути. Раннульф подумал о Сибилле, связанной браком с этим ничтожеством, и опустил взгляд на пол, покрытый узорчатым ковром, чтобы скрыть внезапно нахлынувшие чувства.

Он не должен больше думать о Сибилле. Даже сейчас одно только воспоминание о том, как он сжимал её в объятиях, распаляло его, и Сибилла вставала в мыслях, как наяву, более реальная, чем люди, окружавшие его. Она расколола его пополам, отняла половину его сердца. Её муж, напыщенный щёголь, кривлялся и важничал и презрительно насмехался над Раннульфом — над тем, кто совсем недавно держал в объятиях Сибиллу. Целовал, проникая языком в рот, и желал её, и чувствовал её желание... Он не должен больше думать о ней.

Она встала между ним и Богом. Он, Раннульф, принадлежит Богу, который дал ему всё, что у него есть, — откровение, которое спасло его, обет, который придавал ему силы; в конце концов, Бог дал ему даже Сибиллу.

Как испытание. Ещё одно испытание.

— Сир, — говорил между тем Балан, — нам бы нужно выслать разведчиков. Пошли вон того тамплиера — это его ремесло.

Раннульф поднял голову, привлечённый этими словами, и увидел, что дворянчик кивает в его сторону.

— Пока не прибудет магистр, я не стану отдавать приказы его людям, — ответил Ги. — Вот что мы должны решить...

И тут в шатёр с топотом ввалилась громогласная толпа вновь прибывших.

Их возглавлял Керак, с непокрытой головой и могучим телом, выпиравшим, как булыжник, из бархата и шитого атласа; в окружении своих рыцарей он бесцеремонно шагнул в шатёр и сразу увидел Раннульфа.

— Вот он! Господом клянусь, я прикончу сукина сына!

И бросился на Раннульфа, на бегу выхватывая меч.

Раннульфу бежать было некуда; он отпрыгнул вбок, запутался в мебели, схватил железный остов лампы и отразил им удар Керакова меча. Лампа сорвалась и отлетела прочь. Вокруг что-то кричали. Балан бросился между ними. Кто-то повис на правой руке Раннульфа, другая рука обхватила его грудь. Люди Керака оттащили Волка.