Роберт Картер - Меч войны

Стрэтфорд обрисовал перед Сэвэджем своё состояние в наихудшем виде. Но вместо покаянного признания, которого он ожидал, Сэвэдж принял вид морального превосходства, стремясь показать, что это Флинт виновен в их бедах и в трагическом состоянии разума, в котором находится его дочь.

— Тебе придётся бросить всё это, Стрэтфорд. Ты погубил нас обоих и всё наше будущее.

Разочарование Флинта перешло в гнев. «Боже мой, — думал он. — Ты ханжески прикрываешь свою задницу, когда отлично знаешь, что мои пятнадцать лакхов серебра припрятаны под этими самыми досками!»

— Твоя-то дочь хоть жива, — сказал он резко и затем более примирительно добавил: — Хэйден же, как ты говоришь, скорее всего мёртв.

Сэвэдж не взглянул на него, и лёгкая улыбка вновь появилась на лице Флинта.

— Но, как бы то ни было, дело есть дело, правда?

— Ты — толстокожий дьявол! Неужели у тебя нет даже сострадания? — раздражённо ответил Сэвэдж.

Появился клерк Ла Бурдона и пригласил их последовать за ним. Они вошли в столовую адмирала.

Француз был всё таким же, каким Флинт помнил его. Таким же внушительным, но теперь, после его победы, ещё более величественным. Он был среднего роста, такого же возраста, как Флинт. На нём был камзол цвета морской воды. Его парик был расчёсан на прямой пробор и завит в тугие локоны. «Какой бедствующей девушке в Париже пришлось отдать свои волосы на этот парик?» — подумал Флинт. У адмирала было гладко выбритое, потемневшее в плаваниях лицо с крупным носом и морщинами, прорезающими его обветренные щёки. Весь его облик столь явно свидетельствовал о преступных наклонностях, что волосы поднялись на голове Флинта.

Ла Бурдон небрежно кивнул, когда ему представили гостей, и улыбнулся, услышав, что Сэвэдж являлся владельцем этого дома. Стало ясно, что разговор пойдёт по-французски и будет нелёгким. Трапеза была приготовлена для испытания способности сохранять приятное лицо с огнём во рту.

За закуской следовала баранина, приправленная таким вышибающим слезу кэрри, который, очевидно, никогда ранее не производили в Бангалоре. Правило, как уже знал Флинт, заключалось в том, чтобы сохранять невозмутимое лицо и поддерживать беседу, несмотря на полный рот раскалённых добела пушечных ядер, не отказываться от добавки, когда ставки в этой игре повышались, и никогда даже не смотреть на воду.

— Не стоит говорить об этом. Это — мелочь, которую я был рад сделать для вас, господин адмирал, — скромно говорил Флинт, не выдавая глазами, что его губы и язык пылают адовым пламенем. — Хотя следует признать, что пришлось потрудиться, чтобы убедить нашего упрямого экс-губернатора, что он не сможет долго противиться вам. Да, тот ещё воин этот Николас Морсе. Будьте осторожны с ним, держите хорошенько под замком, сэр, и, главное, не слушайте ни слова из того, что скажет вам этот лживый интриган, иначе он обведёт вас. И теперь — мог бы я получить обратно моё судно?

При этих словах Ла Бурдон утратил своё весёлое расположение духа.

— Эпосибле! Невозможно! — Он стукнул кулаком по столу и сообщил, что судно будет продано в Иль-де-Франс новому французскому владельцу. Франции нужны хорошие суда, ибо губернатор Дюплейкс намерен удвоить торговлю Франции в Карнатике. Не захочет ли мистер Флинт принять вместо этого небольшой шлюп «Confiance» [59] «Доверие» (фр.). ?

Флинт, улыбаясь, скрежетал зубами.

— Разве французы, по справедливости, не славятся своим великодушием? — спросил он. — В другое время я был бы польщён принять ваш необычно щедрый подарок и перевезти в Калькутту опасных для вас англичан, которые лишь напрасно томятся в форте Сен-Джордж — или, может быть, следует называть его теперь форт Сен-Луи? — а также я мог бы привезти новости в Калькутту, хотя печальные известия могли бы подорвать там моральный дух. Я бы сделал это, если бы не некоторые дополнительные соображения, которые есть у меня.

— Дополнительные соображения?

Струйка пота, вызванного огненными приправами, показалась из-под парика Ла Бурдона. Теперь, после обмена верительными грамотами, можно было приступать прямо к делу.

Флинт сложил руки на животе.

— В своё время я имел удовольствие встречаться несколько раз с губернатором Дюплейксом. Вы можете положиться на меня в том, что я знаю его намерения относительно Мадраса.

Ла Бурдон с безразличием отвернулся к молчаливому Сэвэджу.

— Воды, вина или бренди, месье Сэвэдж?

— О, благодарю вас. Я бы предпочёл графин портвейна, сэр. Вы, без сомнения, нашли мои погреба в неплохом состоянии, хотя их запасы, возможно, и не вполне удовлетворят французский вкус.

Укол остался незамеченным.

— Месье Флинт?

— Немного бренди из запасов Чарльза, пожалуйста. И ещё я побеспокоил бы вашего слугу принести огня для моего единственного окурка. Я бы предложил и вам сигару, но мои запасы конфискованы, как вы знаете.

— Коньяк, бренди и сигары, — бросил Да Бурдон слуге. — Итак! Вы полагаете, что знаете намерения губернатора Пондичерри? Может, и так. Какое это имеет отношение ко мне? Я — губернатор. Это мои корабли и мои войска взяли Мадрас.

— Так, но командование возложено на Джозефа Дюплейкса. Он вызвал вас сюда и имеет мандат компании на Индийском полуострове. И, самое главное, он выше чином.

— Я, де-факто, правитель здесь.

Слабая улыбка Флинта вновь появилась на его лице.

— Дюплейкс хочет сровнять Мадрас с землёй, чтобы камня на камне от него не осталось.

— Но это абсурдно, месье!

— Не совсем. Видите ли, по его мнению, Мадрас будет всё время составлять конкуренцию французам. Что случится, когда английский Королевский флот вернётся сюда? А рано или поздно это произойдёт. Или если Мадрас будет возвращён в руки англичан набобом Анваром уд-Дином?

— Вряд ли.

— Кроме того, следует учесть и ваш флот. — Он указал на пурпурные и жёлтые ирисы, раскачивающиеся от ветра на длинных стеблях в саду Сэвэджа. — Ветер поднимается. Наступает пора смены южных муссонов, а это означает сильный ветер к берегу. Здесь нет защиты от него, единственный выход — отвести корабли в море.

— Месье Флинт, я очень хорошо осведомлён об особенностях местного климата. И нисколько не заблуждаюсь относительно той роли, которую вы, по вашему утверждению, сыграли в капитуляции Мадраса. Вы здесь потому, что я уважаю вас, и, пожалуйста, не принимайте меня за глупца.

Флинт с улыбкой наклонился вперёд.

— Хорошо. Обратимся прямо к делу. Для меня ясно, что вы и Дюплейкс соперничаете. Дюплейкс — губернатор Пондичерри, и, следовательно, когда вы высаживаете войска на берег, они поступают в его распоряжение и Мадрас поэтому подчиняется теперь ему. Не отрицайте этого. Он не хочет, чтобы Мадрас был выкуплен англичанами, он желает сровнять его с землёй или, по крайней мере, оставить во владении французов, поскольку вся его власть зиждется на отсутствии конкуренции. Не так ли?