Роберт Картер - Меч войны

Вместе с Махфузом, Мухаммедом Али и младшим братом, Абдулом Вахабом, шествующим перед ним, вместе с вазиром, главным министром, и его свитой Хэйден вступил наконец в зал частных аудиенций, пройдя по сияющему мраморному полу, белому как молоко. Он увидел несчастных и униженно ползающих чистильщиков. Они стояли на коленях по обе стороны процессии, вобрав в себя головы, будто стараясь сделаться как можно меньше.

Они прошли по чудовищно безвкусному ковру и проследовали мимо пары чрезмерно украшенных фонтанов, навязчивое непрестанное журчание которых заставило его думать об облегчении мочевого пузыря. Каждый из подчинённых Анвару уд-Дину сирдаров опускал золотую монету в воду. Это был их назар — дар, символизирующий подчинение.

«Так вот он, дурбар, — торжественный приём, а вон, должно быть, и сам Анвар уд-Дин, — думал он. — Бог мой, что за трон! Сразу видно, кто здесь главный».

Страх среди собравшихся ощущался теперь, видимый даже на лице вазира. Атмосфера наполнилась напряжённой тишиной, которая становилась всё зловещее, пока набоб не призвал своих трёх сыновей занять места на лучшем из ковров. Они, в свою очередь, показали знаками, что Хэйден должен последовать за ними. Он был приглашён разделить с ними кофе и кальян, как почётный гость. «Боже милостивый, мои туфли», — подумал Хэйден вдруг. Медленно, с достоинством он снял их.

Он чувствовал себя неловко, расположившись на ковре, опершись на один локоть, но знал, что должен подчиниться обычаю, независимо от того, насколько он опасается утратить достоинство. Хэйден взял длинный, гибкий мундштук кальяна — хука и набрал полный рот охлаждённого водой дыма, ощущая острый привкус табака. Как и другие, он медленно выдохнул дым из ноздрей, не вдыхая его, опасаясь, что в смеси может оказаться гашиш.

«Расслабься, — думал он, — но не теряй остроту мысли. Гашиш соблазнителен и опасен. Он действует на сознание и ослабляет способность к аналитическому мышлению, но что ещё хуже, он приводит к ложному ощущению, что ты очень умён: человеку представляется, что самые обычные его мысли ведут к великим последствиям, и ему кажется, что все тайны вселенной на его ладони, в которой на самом деле нет ничего, кроме песчинки».

Официальный приём — дурбар неспешно продолжался. Сначала их беседа казалась Хэйдену добродушной и ничего не значащей. Он напрягался, вслушиваясь в сложную придворную речь, и стал замечать, что разговор лишь выглядел чисто философским диспутом, в котором, в шутливом споре, сталкивались различные точки зрения, подкрепляемые глубокомысленными аргументами со скрытым смыслом. Вскоре он услышал промелькнувшее замечание о себе и понял, что его скоро включат в беседу.

Они начали спорить о цвете усов монарха.

— Но что каковым является, такое оно и есть, — с уверенностью сказал Махфуз своему отцу.

— Нет, мой сын.

— Как же так, высокочтимый отец? Как чёрное может стать белым?

— Может, потому что моё слово может сделать его таковым.

— Каким же образом?

— Потому что я — великий человек, а великому человеку никто не может возражать, кроме ещё более великого человека, не так ли, мистер Флинт?

Он замялся, помня совет Ясмин, и решил не попадаться на видимую безобидность и отвлечённость разговора.

— Я не могу не согласиться с вами, мой господин, — сказал он.

Анвар уд-Дин кивнул, подчёркивая свою правоту.

— Вот видишь? Мне нельзя противоречить. — Набоб хлопнул в ладоши. — Следовательно, как я определю, так и есть. Если захочу, я могу скомандовать, чтобы этот фазан стал гепардом, и с того момента все подданные, которые увидят его, будут говорить, что это — гепард, ибо таково повеление их господина.

— Только до тех пор, пока Ещё Более Великий Человек не скажет, что это фазан, — угрюмо сказал Махфуз.

Анвар уд-Дин погладил свою бороду.

— Кто этот Ещё Более Великий Человек? Кто может называть себя им здесь?

— Только Низам-уль-Мулк, отец.

Этот титул означал «повелитель империи».

— Или сын, которому слишком много позволяют, — тихо пробормотал Мухаммед Али.

Впервые Хэйден Флинт ощутил открытое проявление враждебности братьев. Как он и предполагал, несмотря на лёгкость беседы и её отвлечённость, она являлась своего рода испытанием. Отец наблюдал за сыновьями, чтобы прощупать их, а они узнавали его.

Махфуз предпринял мудрый путь, отражая удар и тонко парируя в ответ:

— Или император. Да, не будем забывать царя в Дели. Или Пророк Магомет [61] Магомет (или Мухаммед) — пророк. , да будет мир на Нём.

— Да будет мир на Нём, — автоматически повторили все, но взгляды ожидающих министров и знати метнулись к Мухаммеду Али, и все увидели, что он остался безразличным к упоминанию его имени и к тому, что это упоминание подразумевало.

Хэйден Флинт наблюдал за этим, осознавая, какая паутина ненависти расставлена в ожидании неосторожной жертвы. Он ощущал, что словесная игра подходит к концу. Наконец взгляд Анвара уд-Дина скользнул в сторону, и его тёмные глаза начали критически рассматривать Хэйдена Флинта.

— Итак, англичанин. Ты князь в своей стране?

— Нет, мой господин.

— Нет? Тогда ты должен делать то, что повелит тебе князь.

Он сделал деликатную паузу, глубоко вздохнул, и Хэйден Флинт увидел, что перед ним человек, способный на чрезвычайно утончённую жестокость.

— Расскажи мне об Англии. Это хорошая страна, не так ли? Много у вас слонов? Есть ли большие тигры в ваших джунглях?

— Я боюсь, что Англия чрезвычайно бедна как слонами, так и тиграми, мой господин. Англия — это небольшая холодная страна, как Кашмир зимой, но без его огромных гор.

— А ваши селения? Процветают ли они?

— Есть один большой город. Больше, чем любой другой в мире. В нём много поэтов и архитекторов, людей науки и высоких добродетелей.

— Лон-дон, не так ли? Который полностью сгорел, потому что его дома сделаны из дерева. И король Джордж является его набобом, не так ли? И в Лондоне есть также знаменитый мост, который развалился.

— Совершенно верно.

— Вот видишь! — Анвар уд-Дин потянулся и наклонился вперёд, гордясь своими познаниями. — А насколько велик там королевский дворец?

— Этого я не знаю, мой господин.

— Как это может быть? — раздражённо спросил Махфуз. — Почему ты не даёшь ответ моему отцу?

— Потому что я не могу, мой господин. — Он позволил себе улыбнуться. — Видите ли, я никогда не был в Англии.

Его ответ вызвал ропот удивления.

— Но разве ты не англичанин? — спросил Анвар уд-Дин.

— Как я уже объяснил вашему второму сыну, Мужу Праведного Меча, мой господин, я родился в Северной Америке. В... стране... Коннектикут.

— Тогда каков твой титул? — задумчиво проговорил Анвар уд-Дин.