Георгий Халилецкий - Морские повести
- Название:Морские повести
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1981
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Георгий Халилецкий - Морские повести краткое содержание
В основе повести «Аврора» уходит в бой» — документы, мемуары и дневники моряков, служивших на славном крейсере во время русско-японской войны. Автор описывает беспримерный поход русской эскадры из Балтийского моря в Тихий океан.
В повести «Шторм восемь баллов» изображен один из трудных рейсов посыльного судна «Баклан». Сорок лет плавает «Баклан», выдержал не один бой, и восьмибалльный шторм для него нелегкое испытание. В эти часы проявляют лучшие черты своего характера офицеры и матросы корабля, которых с симпатией и знанием дела изображает автор, в прошлом военный моряк.
Морские повести - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Но горюй не горюй, а жить надо, — значит, надо собираться снова на работу.
На следующее утро Катя, еще пошатываясь от слабости, собралась на свой «Треугольник». Митрофан Степанович пробовал отговорить дочь, убеждая повременить, но та молча качнула головой, и тогда он вызвался хотя бы проводить ее до фабрики.
— Не нужно, — тихо сказала она. — Нет, не нужно. Я и сама дойду.
На улице Катя зажмурилась от яркого света. Озаренное утренним солнцем, блестело все. Блестел снег, блестел ледяной покров Невы, блестели разрисованные морозными узорами окна домов. Было холодно, и Катя поплотнее закуталась в коричневый вигоневый платок. А на душе у нее стало вдруг так легко и радостно, что она готова была улыбаться всем и всему: и этому солнцу, и встречным прохожим, и даже усатому городовому, возвышавшемуся на перекрестке. Это была радость возвращения в жизнь, а что может сравниться с таким чувством?!
— Что, девушка, сияешь? Или влюбилась в кого? — озорно бросил на ходу какой-то долговязый гимназистик.
Катя молча улыбнулась и ему.
Она остановилась возле деревца, потрогала его шершавую кору: жизнь!
Она с веселым любопытством наблюдала, как малыши стараются пробить каблуками синеватый ледок в какой-то лужице: жизнь!
Долю, с передышками, добиралась она до обнесенного высоким каменным забором «Треугольника».
— Прохорыч, здравствуй! — обрадованно воскликнула. Катя, увидев в проходной знакомого старика сторожа.
Прохорыч недоуменно глядел на нее несколько минут. Потом он почему-то начал в смущении переминаться с ноги на ногу, опустив взгляд на свои огромные, обшитые кожей валенки, с которыми не расставался круглый год. А когда Катя собралась пройти внутрь фабричного двора, сказал смущенно:
— Нельзя, Катюша. В контору иди, в расчетную часть. — И отвернулся от девушки.
— То есть как… в контору? — не сразу поняла Катя. — Я ведь болела, Прохорыч… Болела, понимаешь? Только нынче поднялась…
— Ничего не попишешь, — повторял старик, все еще рассматривая валенки. — Велено тебе идти за расчетом, и весь сказ…
Катю он знавал еще девочкой. Босоногая, в ситцевом платьице до колен, с льняными короткими кудряшками, выбивавшимися из-под розовой косынки, прибегала она к матери, работавшей здесь. Тогда он пропускал ее беспрепятственно:
— Скачи, егоза, скачи. Мамашка давно ждет с обедом. — И умиленно глядел ей вслед: — Ишь, растет — Пелагеина любимица. Шу-у-страя девчоночка!..
Теперь он пропустить ее не мог. Рад бы, да не мог.
— Да как же так? — растерянно повторяла Катя. — Наверное, ты ошибся, Прохорыч, миленький… У нас же дома ничего не осталось. Пока я болела, все распродали… Мы же с голоду умрем, Прохорыч!
Сторож шумно вздохнул и неожиданно закричал высоким срывающимся голосом:
— Чего тебе от меня надо? Нет, скажи на милость: чего ты привязалась ко мне? Я тебе кто? Хозяин? Директор? Мастер? Я сам такой же, как ты, — ладно, что еще не выперли. — И примиряюще спросил: — Степаныч-то как там? Жив-здоров?
Девушка не ответила. Она постояла, подумала и вдруг устремилась внутрь двора, туда, где возвышались серые, угрюмые корпуса цехов.
— Куда?! — пытался остановить ее сторож, но Катя уже не слышала его окриков, она бежала по двору, ветер раздувал ее юбку, раскидывал полы легкой жакетки.
У входа в свой цех она остановилась; сердце колотилось так гулко, что Катя прижала к груди ладонь и испуганно прислонилась к стене; ноги дрожали, слабость подкашивала их, она боялась: вот-вот упадет.
Отдышавшись, Катя вошла в цех. Мастера в цехе не оказалось. Девушки-товарки обступили ее, сочувственно охали, расспрашивали, но посоветовали мастера не дожидаться. Все равно бесполезно — во всех цехах идет увольнение. Два дня назад еще сорок человек за ворота выставили.
— А куда ж мне теперь? Что делать-то буду? — в который раз спрашивала себя Катя. — Что делать?
Домой она шла как слепая, на ощупь…
Митрофан Степанович, только взглянув на дочь, без слов понял, что произошло.
— Ничего, доченька, — успокаивал он Катю, а у самого предательски дрожал подбородок. — Проживем как-нибудь и без твоего «Треугольника». Придумаем что-нибудь. Только и свету что в окне? Питер велик, найдешь работу…
Он бесцельно суетился, сновал из угла в угол, будто разыскивая что-то потерянное: ему было страшно заглянуть в огромные скорбные глаза дочери, затуманенные слезами…
Желая, очевидно, отвлечь Катю от ее невеселых мыслей, Митрофан Степанович пустился в воспоминания о том, как он в молодости тоже однажды остался безработным, но это уж по собственной воле.
— Вижу, что хозяин меня обсчитывает. Ну, из каждой получки, сукин сын, норовит урезать. Терпел я, терпел, а потом пришел к нему да по-нашему, по-балтийски и объяснил, что́ такое он есть. Пресноводная, говорю, твоя душа — или две жизни прожить собираешься? Ты хоть объясни, для чего жадничаешь-то?.. Думал, полицию позовет — нет, обошлось: струсил, должно быть…
Он откашлялся, помолчал.
— Рабочему человеку, доченька, гордость иметь надо!
Но Катя слушала его плохо, да и история эта была ей давно известна. Вздохнув, она снова надела жакетку, заправила волосы под платок и отправилась к лавочнику — просить в кредит: дома ни горсти крупы, ни ложки масла.
Только после ее ухода Митрофан Степанович изнеможенно опустился на стул и задумался: что же будет дальше? Ему хотелось кричать: «Люди добрые, да есть ли справедливость на свете?! Доченька, милая ты моя, не виноват я в том, что такая страшная, неимоверно тяжелая судьба у тебя!..»
Всю ночь не спала Катя, раздумывая, что ей теперь делать, а наутро пошла по соседкам расспросить, не знает ли кто адреса, где нуждались бы в прислуге или в прачке. Она, Катя, все сумеет — и в комнатах убрать, и обед приготовить, и присмотреть за детьми, и постирать белье.
При этом она так отчаянно кашляла, что сердобольные соседки с сомнением покачивали головами: кто ж это согласится взять в дом хворую прислугу?
Так ни с чем и возвратилась Катя домой.
— Ну ничего, ничего, — успокаивал ее Митрофан Степанович. — Образуется как-нибудь.
А перед вечером забежала к Кате подружка Зоя Гладышева, девушка с «Треугольника».
— Ты, говорят, у нас на фабрике нынче была? Ну как дела твои?..
Она-то и дала Кате адрес жены какого-то инженера на Садовой: там непременно найдется хоть небольшой заработок.
С тех пор, чуть забрезжит рассвет, Катя отправлялась в особняк на Садовой, где жила семья инженера крупного петербургского металлургического завода, — стирать горы белья, мыть полы, помогать кухарке.
Стоя у корыта, с руками, запушенными хлопьями мыльной пены, Катя с горечью думала о своей нелегкой судьбе, о будущем, которое полно тревожной неизвестности. Что́, в самом деле, ожидает ее впереди? На что надеяться, какой мечтой поддерживать собственные силы?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: