Борис Тумасов - Не введи во искушение

Краснов обвёл взглядом сотни. Видел — слова его не оставляют равнодушными.

— Я слышал и такое: казакам Россия не нужна, им подавай Донскую республику, свою, казачью... Обойдётся ли Дон без России? Нет, не обойдётся. Донским казакам, да и кубанским, и прочим, за Россию-матушку надо держаться. Пока живёт казачество, будет жить и Россия. А кто повинен в разложении армии? Социал-демократы! Они развращают солдат, создают всякие комитеты...

Слушал Шандыба генерала и во всём с ним соглашался. Правильно говорит, знает жизнь казачью, обычаи. Неспроста приезжал из Питера в Вёшки. И про пришлых тоже верно заметил. Звон их сколько на Дон является из краёв воронежских, рязанских, курских да ещё бог знает каких. Приходя на заработки, нанимаются и на посевную, и на косовицу. Они сегодня Приходят наниматься, а завтра, глядишь, и на землю казачью начнут зариться. Тогда что останется делать, как защищать свои наделы? Указать мужикам их место. На работу рядиться — приходите, пожалуйста, а коли на нашу землю руки протяните — отсечём... Ну, а что казаки заодно с Россией, так и тут генерал Красиков верно сказал. Где казаку сукна на мундир взять или керосина, лампу заправить?.. По всему выходило, что воевать надо, защищать Россию.

Армия разлагалась. Краснову порой становилось страшно. Страшно от того, что он не мог, не в силах был остановить этот распад. Начиналось с неповиновения, с ухода из окопов, с дезертирства.

Временное правительство с его декретами окончательно губило армию. Ликвидация сословий, в том числе и казачьего, отмена приветствий, выборы в солдатские комитеты делали русскую армию просто небоеспособной.

Краснов вспомнил старую поговорку: рыба гниёт с головы. Да, действительно, с головы. И такой гниющей головой в России оказалось Временное правительство. Там, в этом правительстве, всё ещё мечтают о войне до победного конца. Комиссары Временного правительства мечутся по фронтам, талдычат свои речи, но солдаты не слушают. Солдаты стали жить сами по себе и, того гляди, повернут оружие против собственных офицеров.

При встрече с генералом казаки по-прежнему вытягивались во фрунт, но солдаты, когда Краснов шёл по траншеям, будто не замечали его. Пётр Николаевич быстро подавил первое желание наказывать их за непочтительность, поняв, что это может вызвать нежелательные последствия. Сейчас солдатам дана воля, они как пороховая бочка — поднеси спичку, и последует взрыв. Краснов убеждался: в России появился «новый» солдат, потерявший честь и достоинство, потерявший высокое чувство патриота. И Петра Николаевича страшил этот «новый» солдат.

На совещаниях полковых командиров Особой казачьей дивизии Краснов требовал держать дисциплину.

— Политика, — говорил он, — захлестнула армию. Обратите особое внимание на пункт декларации Временного правительства о ликвидации казачьего сословного звания. Сегодня упраздняется казачье сословие, а завтра — паевые казачьи земельные наделы. На Дон, на Кубань, на войсковые земли хлынут мужики со всей России, начнётся передел земель.

Краснов знал, что для казака вопрос о земле самый болезненный. Противопоставить казаку солдата-мужика, солдата-крестьянина — вот чего хотел он добиться. Но не приведи господи, бунтарский дух просочится к казакам. И когда в корпусе начали создавать солдатские комитеты, Пётр Николаевич попытался запретить их в казачьих полках...

Так хотел Краснов, но не так предлагала жизнь. В 10-м Донском казачьем полку из сотни Гаражи в комитет избрали самого есаула, взводного Шандыбу, хопёрца Самохвалова и ещё несколько человек из других сотен.

На первом заседании казаки спорили до хрипоты и наконец решили: сами фронт не покинут, но заставы выставлять не позволят. Как солдаты решат, так то и будет.

— У них свои полковые комитеты, свои офицеры, — подвёл итог Шандыба. — А мы стреляться с солдатами не хотим...

На передовой установилось затишье. Изредка постреливали. Ночами в небо взлетали ракеты, рассыпались и гасли. Перекликались солдаты, австрийцы зазывали русских в гости, стрелки им отвечали, звали брататься. Такие призывы иногда заканчивались пулемётными очередями. Шандыба знал — это германские офицеры предупреждали австрийцев не идти с русскими на контакты.

Затишье на фронте Краснов рассматривал как временное. Он был убеждён: германский Генеральный Штаб непременно воспользуется деморализацией Российской армии и начнёт наступление. Вот только где оно должно последовать?..

Пауль фон Гинденбург любил повторять: падает только созревший плод. Он был убеждён, что совсем недалеко то время, когда германские вооружённые силы врежутся в Россию, как острый нож в масло. Нужно лишь немного выждать. Генерал-фельдмаршал знал о Пополнении русской армии, не исключал, что могут ещё последовать попытки наступательных действий, но всё это лишь агония и не представляет угрозы для Германии. Разложение России продолжается и последует с новой силой после прибытия в Петроград Ленина и его сторонников. Эти, как они себя именуют — социал-демократы, большевики отработают деньги, что получили от германского государства.

Ещё в начале войны Гинденбург обратил внимание на большевистскую фракцию как на сторонников развала России, когда их лидер Ленин высказывался за превращение империалистической войны в войну гражданскую и за поражение своего правительства.

У генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга имелись неоспоримые факты: русская армия выходит из-под контроля своих офицеров, а её министры, эти говоруны Временного правительства Гучков и Керенский, не имеют никакого влияния в войсках.

Теперь уже ни Англия, ни Франция не уповали на новый государственный строй в России и, кажется, теряли надежду видеть в ней главного поставщика солдат на Восточный фронт. Россия спутала все карты Антанты.

Гинденбург усмехнулся: «Ещё и не так спутает, когда в историю России вмешаются большевики...»

Между тем вконец измученная и обнищавшая Россия вступила в полосу новых кризисов и потрясений. И тому первопричиной была усталость народа от войны. Понапрасну Временное правительство пыталось пробудить патриотизм: заявления о том, что Россия должна соблюдать договор со странами Антанты и довести войну с Германией до победного конца, лишь вызывали гнев простого люда. Уже в апреле рабочие фабрик и заводов Петрограда вместе с солдатами гарнизона вышли на демонстрацию, что привело к частичной смене Временного правительства. В состав правительства вошли представители ряда социал-демократических партий. А член партии эсеров Керенский был включён в него как министр военных и морских дел. Позже он был назначен председателем Временного правительства, а затем и главкомверхом.