Борис Тумасов - Не введи во искушение

— А ты завяжи до полного освобождения Дона.

— С какой стороны?

— С корня.

К вечеру полк получил новый приказ перейти в наступление и отбить хутор.

Казаки ворчали:

— Как малые дети, в бабки играем. То отходим, то наступаем.

— А офицерью что делать, приказы отдавать?

— Усу хорошо, он и не уходил с хутора.

— Это в старину было, братцы: офицер приказал — и казаки попёрли. Ноне пусть сами офицеры впереди цепей идут.

Проехала батарея. Заиграли трубачи, казаки поскакали сотня за сотней.

Под утро полк окружил хутор. Командир полка с адъютантом изучали карту.

— Вот выбьем красных с нашей земли, и по домам, — заметил адъютант.

— Ты, Авдей, рассуждаешь, как наши казачки, — отозвался войсковой старшина.

— Да боюсь, откажутся они дальше идти.

— Значит, станем на границе. А дальше пусть начальство решает, что делать...

Вооружённые отряды метались по всему Дону. Будто слоёный пирог, перемешались части 8-го и 9-го красноармейских полков с частями казаков. Бились, не жалея сил, каждый воевал за свою правду.

Станицы и хутора выставляли охрану. По железнодорожным веткам катились красные бронепоезда. Их подрывали, разбирая путь; высадившихся матросов и красноармейцев косили из пулемётов и винтовок.

Пошли упорные слухи, что красные бросили в бой личный состав Рязанских и Тамбовских курсов красных командиров, начали формировать новые добровольческие батальоны. Но что могли поделать сравнительно малочисленные отряды красноармейцев, когда против них поднялся весь Дон? Не было им покоя ни днём, ни ночью. Не щадили их казаки, люто бились за свою землю.

А в Новочеркасске в эти дни атаман Краснов говорил на Круге:

— Россию не спасут ни немцы, ни англичане, ни японцы, ни американцы — они только разорят её и зальют кровью. Спасёт Россию сама Россия. Спасут Россию казаки! Добровольческая армия и вольные отряды донских, кубанских, терских, оренбургских, сибирских, уральских, астраханских казаков спасут Россию... И тогда, как встарь, широко разовьётся над нашим Доном бело-сине-красный русский флаг единой и неделимой России...

Краснов с трибуны Круга подтвердил, что и у добровольцев и донцов цель одна — единая и неделимая Россия. Разве только пути к этой цели у атамана Войска Донского и у Деникина разные.

Пётр Николаевич считал свой путь более гибким, а Деникина слишком прямолинейным.

На заседании донского правительства Африкан Богаевский повторил вслед за Деникиным: если бы Москва пообещала Краснову Донскую республику, он бы пошёл на союз с красными. Однако Советское правительство не хотело объединения с Красновым. Такое заявление Деникина и Богаевского было очередным «компроматом» в адрес Краснова...

Старики сошлись с вечера. Сначала помолчали, повздыхали. Зажгли лампу, зачадили самокрутками. Покурили, вроде и на душе полегчало.

К полночи надымили так, что и дыхнуть было нечем.

— А что, Минаевич, как мыслишь, дойдут сюда красные? Звона как взялись!

— То как сказать. Помнишь, кум, как Фомин полк казачий к большевикам привёл?

— Это какой Фомин? Который перебегал то к красным, то к белым?

— Он самый...

— Да вроде бы не должны большевики заявиться. Наши стойко держатся.

— Слух был, вроде красные вциковских комиссаров на Дон послали.

— Стёпка хучь бы заехал, порассказал... Он ведь как-никак офицер, хорунжий.

— Сдаётся, кум, плохи наши дела...

— С одной стороны — плохи, а с другой — и не очень. Вона как атаман на Круге держится. Орел, истый орёл.

— Да и на Кубани генерал Деникин с добровольцами лихо двинули. Столицу кубанскую Екатеринодар в бою одолели.

— Говорят, он к англичанам и французам клонится, от них помощи ждёт. С ними на Совдепию наваливается. Может, и не дойдут сюда большевики... Сказывают, атаман на последнем Круге говорил: только казаки Россию поднимут...

— А вот скажи, кум, ежели возьмут Москву, кого в цари сажать?

— Бог его ведает. Одно думаю: Россеи без царя не жить. Ты вот ответь, может ли уважающий себя человек без царя в голове существовать?..

Замолчали, свернули по новой самокрутке.

— Хороший табачок у тебя, кум.

— Деручий. Эвон как начадили. Ты в Новочеркасск не собираешься поехать?

— Да надо бы. Говорят, германец уголёк донецкий грузит.

— Уголёк не знаю, а вот зерно наше в вагоны засыпают. Хлеб из него в Германии пекут. Хлебушек-то наш дюже пахучий, а они там ерзац едят...

Разошлись с первыми петухами, когда небо уже рассвет тронул...

Оказавшись за границей Хопёрского округа, Донская армия приостановила своё наступление. Стремительное преследование отступавшего противника казаки прекратили и на все приказы не реагировали. Ответ был один: на кой ляд чужая земля нужна.

Денисов не успевал пересаживаться с коня на автомобиль и снова с автомобиля на коня. По фронту метался, от совещаний устал. Командиры дивизий во всём с ним соглашались, спускали соответствующие приказы по полкам, но казаков в наступление силой нельзя было погнать. Казак — он человек, ему интерес надобен. Когда затронули большевики чувства собственников, стали отбирать зерно, пошли разговоры о переделе земли, казаки разом поднялись, весь Дон за оружие взялся, целые армии повстанческие собрались. А подошли к границам, и враз исчез у казаков интерес — стали за Хопром...

Из Вёшенской, из станичного правления на Хутор прискакал нарочный с известием членам Круга немедля прибыть в Новочеркасск...

Лето на осень перевалило, ночами стало холодать. Старики из сундуков кожушки достали.

— Духом нафталинным прёт, — поморщился Сергей Минаевич, застёгиваясь.

— За дорогу выветрится, — ответил Захар Миронович.

Намостили сена в телегу и отправились.

Днём солнце пригревало, кожушки снимали, к вечеру опять надевали. Кровь стариковская не дюже-то согревает.

Ехали Захар Миронович с Сергеем Минаевичем, переговаривались. Всё больше молодые годы на ум приходили.

К ужину коней выпрягут, на морды их торбы с зерном оденут. Сами бутылку первача из сумки извлекут, затычку кочерыжную вынут, по глотку сделают, и сразу жизнь повеселеет. Закусят салом с луком, яйцами вкрутую. А там, глядишь, на песню потянет, голоса, правда, не те, что в молодые годы, с хрипотцой.

Песни поют, какие ещё с давних лет знали:

— Конь боевой с походным вьюком... — начнёт один, второй подхватит...

И по донской степи далеко слышно, как старые казаки поют.

У Семикаракорской через Северный Донец переправились, в Кривенской умылись с дороги, в порядок себя привели, чтобы бравыми казаками в Новочеркасск заявиться.

— Ты, кум, — попросил Захар Миронович, — коней определи, а я тем часом к Ваньке наведаюсь, может, чего прознаю. Да и мать сала увязала, пирогов напекла...