Алексей Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

— Ну, поймали хунхузов... Ну, пострелялись с ними... Ну, выследили их в тайге... Это же обыкновенная казачья служба на Амуре. Что в ней такого особенного, героического. Служба как служба...

В Амурском казачьем полку барон Унгерн впервые поучаствовал в подавлении революционных волнений. С казачьими командами он трижды побывал в карательных экспедициях, в Якутии. Там правительственные губернаторы использовали казаков для подавления «возмущений» рабочих на золотых приисках по притокам реки Лены. Такие экономические забастовки порой подавлялись угрозой применения нагаек. До знаменитого «Ленского расстрела» дело дошло только раз, но в нём казаки не участвовали, стреляла пехотная рота.

Подавленный бесперспективностью своей службы и гонимый гарнизонной скукой, Унгерн в 1911 году отпросился у войскового начальства в полугодовой отпуск. Он отправился на всё это время на берега Невы и в Ревель. Там барона, сторонившегося светской жизни, охватила откровенная хандра, поражавшая знавших его людей. Вряд ли он думал» что Восток так овладеет его честолюбивыми планами, что он даже в мыслях не будет с ним расставаться.

Известно, что во время отпуска, проведённого большей частью в родном для него городе, сотник фон Унгерн-Штернберг свёл знакомства со многими известными здесь людьми, носившими военные мундиры. Так, родственники и друзья удивлялись его сближению с адмиралом Зальцем, тоже из прибалтийских баронов, но человеком диаметрально противоположных взглядов на жизнь. Зальц едва ли не из первых как-то сказал «за глаза» о казачьем офицере:

— В нём есть что-то такое, как мне кажется, демоническое. Наш барон «весь в Востоке»...

Во время ревельского отдыха многочисленные родственники пытались не раз прознать причины грусти барона, появлявшегося на приёмах в неизменном казачьем мундире амурцев. Появление в столице Эстляндии такого человека незамеченным не могло быть. Да ещё помышлявшего поскорее возвратиться в сибирские дали.

— Вы всё вычитываете, барон, в газетах сообщения о жизни восточной части империи?

— Не совсем. Меня больше всего интересуют сообщения из Халхи.

— Халха? А что это такое?

— Это часть Монголии. Она ещё называется Внутренней Монголией.

— Значит, есть ещё и Внешняя Монголия?

— Есть. Это та часть, которая лежит за Великой Китайской стеной. И входит в провинцию Хейлуцзян нынешней Срединной империи.

— И что же происходит сейчас в этой Халхе?

— Там сейчас монголы поднимаются против власти китайцев. И можно сказать, что мы становимся современниками рождения новой империи в центральной части Азии, по ту сторону нашей забайкальской Границы.

— Значит, Халха уже провозгласила свою независимость, как новое государство в Азии?

— Да. Это случилось в самом конце прошлого, 1911 года.

— Если есть новая азиатская империя, значит, есть и новый правитель?

— Разумеется, есть. Это самый известный среди монголов буддистский лама. По-нашему, первосвященник. Зовут его для нас необычайно длинно — Богдо-гэген Джебзуун-Дамба-хутухта. В газетах он называется именем покороче: или Богдо-гэген, или просто хутухта.

— Как пишут в газетах, он многое изменил в жизни почитающих его монголов?

— Сомневаюсь в этом. Провозглашение независимости вряд ли может изменить смысл жизни азиатских пастухов. Ведь вся их жизнь и смерть в стадах и табунах. Но всё же Богдо-гэген дал им любопытное нововведение.

— В чём же его суть?

— Со дня коронации Богдо-гэгена Халха официально вступила в эру всенародно избранного всемонгольского монарха. Со дня его коронации в стране ведётся теперь новое летоисчисление.

— И как сами монголы почитают этого хутухту?

— Они считают его живым Буддой.

— Любопытное почитание. А что великий Китай? Ведь он потерял в таком случае внутреннюю Халху.

— Китай сейчас республика. Со смертью последней императрицы маньчжурская династия Цинь ушла в историю. Но войне в Монголии, на мой взгляд, скоро быть.

— Вы думаете, барон, что китайское правительство попытается силой оружия вернуть себе Халху?

— Несомненно. Ведь это северная провинция Китая. И на её западе уже идут бои, пусть и не самые значительные. Об этом и пишут сейчас в газетах, Но...

— Что?

— В Пекине забывают, что монголы — потомки великого завоевателя Чингисхана. И не менее великого китайского императора хана Хубилая...

Назревавшая китайско-монгольская война вернула сотника фон Унгерна на Восток. Он досрочно заканчивает отпуск и прибывает в Благовещенск, в свой полк. Но его душевное состояние уже получило «новое качество». Из газет он узнал с радостью о том, что российское правительство в Урге учреждает военную школу с русскими инструкторами. Она была создана на основе официального соглашения сторон: официальный Санкт-Петербург в назревающем военном конфликте становился на сторону Урги. В ином случае он не стал бы помогать монгольскому правителю-хутухте готовить кадры профессиональных военных.

События в степях Халхи развивались следующим образом. В августе 1912 года монголы с оружием в руках поднялись против китайцев в западной части страны, в Кобдском округе, известном своей удалённостью и автономностью от центральной, ургинской власти. Китайский гарнизон был изгнан из городка Кобдо, и округ присоединился к Халхе. Читателей газет поражал тот факт, что монголы стремятся любым способом избежать кровопролития, словно фигура потрясателя Вселенной великого Чингисхана напрочь забыта ими.

В степях и пустынях Центральной Азии «запахло» войной, грозившей затянуться. Войной чисто восточной по характеру и действующим лицам, вне всякого сомнения, неинтересной для европейцев. Это тебе не берега Дуная или Рейна, не ноля Моравии и Восточной Пруссии. Это Азия, плохо предсказуемая и потому мало понятная.

Россия, имевшая несколько тысяч вёрст совместной границы с Монголией и Китаем, естественно не могла остаться в стороне от вызревших за много лет событий. Причём ещё до событий 1912 года. Россия не могла оставаться равнодушной и к тому, что на её монгольских границах всё чаще и чаще стали появляться «заинтересованные» японцы. Вскоре Санкт-Петербургу представился случай вмешаться в закипающую жизнь Халхи.

Всё началось с того, что российские официальные лица поддержали восстание Тогтохо, которому было суждено стать национальным героем Монголии. В сентябре 1907 года этот степной князь убил на территории своего хошуна Южный Горлос Чжеримского сейма пятерых японцев-топографов, приняв их за вражеских разведчиков. По всей вероятности, у Тогтохо для такого поступка были веские основания. Впоследствии он скажет:

— Странные это были японцы. Интересовались дорогами в хошуне, всё время ездили к русской границе, и всё выспрашивали у меня про то, сколько у меня цэриков...