Алексей Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

Второй, создав на безвестной забайкальской пограничной станции Даурия Азиатскую конную дивизию, дважды ворвётся в пределы советского Забайкалья. Но перед этим в кровопролитных боях изгонит китайские войска из Халхи и фактически даст Монголии государственную независимость от великого Китая. О чём до 90-х годов XX века на официальном уровне в Советском Союзе и Монгольской Народной Республике старательно забывали или умалчивали.

И наконец, третий из фронтовых офицеров 1-го Нерчинского полка — Семёнов станет у Верховного правителя России адмирала Колчака атаманом Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачества, командующим белыми войсками восточнее Байкала. В историю Гражданской войны войдёт образный термин — семёновщина. Он станет соотносим с именем белого барона Унгерна.

Именно генерал-лейтенант Врангель, взявшийся за перо в белой эмиграции, дал достаточно полную характеристику своему подчинённому на фронте барону Унгерну, сотенному командиру казаков-нерчинцев. Во врангелевских «Записках» написано так:

«Подъесаул барон Унгерн-Штернберг или подъесаул «барон», как звали его казаки, был тип несравненно более интересный (чем Семёнов. — Авт.).

Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли ужиться в обстановке мирной полковой жизни. Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную стражу или забрасывались судьбою в какие-либо полки на дальневосточную окраину или Закавказье, где обстановка давала удовлетворение их беспокойных натур.

Из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков, барон Унгерн с раннего детства оказался предоставленным самому себе. Его мать, овдовев, молодой вышла вторично замуж и, по-видимому, перестала интересоваться своим сыном. С детства мечтая о войне, путешествиях и приключениях, барон Унгерн, с возникновением японской войны, бросает корпус (Морской. — Авт.) и зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю кампанию. Неоднократно раненый и награждённый солдатским Георгием, он возвращается в Россию и, устроенный родственниками в военное училище (Павловское, — Авт.), с превеликим трудом кончает таковое.

Стремясь к приключениям и избегая обстановки мирной строевой службы, барон Унгерн из училища выходит в Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье, но там остаётся недолго, Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю, барон Унгерн затевает ссору со своим сослуживцем и ударяет его. Оскорблённый шашкой ранит Унгерна в голову. След от этой раны остался у Унгерна на всю жизнь, постоянно вызывая сильнейшие головные боли и несомненно периодами отражаясь на его психике. Вследствие ссоры оба офицера вынуждены были оставить полк.

Возвращаясь в Россию, Унгерн решает путь от Владивостока до Харбина проделать верхом. Он оставляет полк, верхом в сопровождении охотничьей собаки и с охотничьим ружьём за плечами. Живя охотой и продажей убитой дичи, Унгерн около года проводит в дебрях и степях Приамурья и Маньчжурии и, наконец, прибывает в Харбин. Возгоревшаяся Монголо-Китайская война застаёт его там. Унгерн не может оставаться безучастным зрителем. Он предлагает свои услуги монголам и, предводительствуя монгольской конницей, сражается за независимость Монголии. С началом Русско-Германской войны, Унгерн поступает в Нерчинский полк и с места проявляет чудеса храбрости. Четыре раза раненный в течение одного года, он получает орден Св. Георгия, Георгиевское оружие и ко второму году войны представлен уже к чину есаула.

Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжеватыми усами, худой и измождённый с виду, но железного здоровья и энергии, он живёт войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь, и рядом грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания — это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн Рида. Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека, совершенно от них отрешившегося. Тщетно я пытался пробудить в нём сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик.

В нём были какие-то странные противоречия: несомненный, оригинальный и острый ум и рядом с этим поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость и даже дикость и рядом с этим безумный порыв и необузданная вспыльчивость, не знающая пределов расточительность и удивительное отсутствие самых элементарных требований комфорта.

Этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты. В течение этой смуты он не мог не быть хоть временно выброшенным на гребень волны, и с прекращением смуты он также неизбежно должен был исчезнуть».

Впрочем, барон П.Н. Врангель на Юго-Западном фронте давал за своей подписью своему подчинённому барону Унгерну фон Штернбергу и другую служебную характеристику:

«Превосходный офицер, не теряется ни при каких обстоятельствах. Склонен к пьянству».

Но здесь, о последних словах, следует обязательно заметить следующее. В скором времени, оказавшись в Монголии, Унгерн станет совершенным трезвенником. И более того, будет самым жесточайшим образом наказывать своих подчинённых, в том числе и старших офицеров, за малейшие пристрастие к «зелёному змию».

Эти характеристики грешат многими неточностями и вольностями биографического характера, которые Врангель просто не мог знать. Но ценность их не в этом. Они дают более чем исчерпывающее описание личности трона Унгерна как человека с офицерскими погонами на плечах, оказавшегося на большой войне — мировой, которая в условиях России имела своё продолжение — войну Гражданскую...

Георгиевский орден 4-й степени сотник Унгерн-Штернберг заслужил так. Дело было под польским городом Ломжей в бывшем уже теперь для России Царстве Польском.

Немецкие позиции атаковала русская гвардия, её старейшие и наиболее прославленные полки — Преображенский, Семёновский, Измайловский и Егерский. Лейб-гвардейцы под грохот артиллерийской канонады теснили германскую пехоту в северном направлении, неся при этом большие потери. Во втором эшелоне находилось несколько казачьих полков — забайкальский 1-й Нерчинский и донских казаков из соседних дивизий. Их свели воедино, на тот случай, если представится возможность нанести удар конницей. Но командование армией всё не решалось ввести их в. дело, поскольку немецкий фронт прорван гвардией ещё не был.