Алексей Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

— Александр Михайлович. Дозвольте изложить своё пожелание по наградам.

— Слушаю вас, барон.

— Прошу наградить всех сотенных командиров. Они в атаку вели казаков одинаково доблестно, и будет несправедливо обойти кого-нибудь в ордене.

— Полностью согласен, Пётр Николаевич. Поступить следует как можно справедливее. Только тут есть одно но.

— Какое, ваше превосходительство?

— Офицерский Георгий может быть дан только одному из них. Остальных представим к Аннам и Станиславам с мечами. Никого не обидим.

— Из моих сотенных больше всех героем был один.

— Кто он?

— Сотник пятой барон Унгерн фон Штернберг, Роман Фёдорович. Солдатского Георгия имеет за Маньчжурию.

— Это тот Унгерн, который послужил до меня в 1-м Аргунском полку и в Амурском войске, а потом отправился охотником воевать с китайцами в Монголию?

— Тот самый, Александр Михайлович. В послужном списке у него нареканий нет.

— Разумеется, нет. Но мне аргунские офицеры рассказывали о нём всякое, порой чести офицеру не делавшее.

— То было до войны, ваше превосходительство. Теперь же я, как и весь Нерчинский полк, можем засвидетельствовать примерную храбрость сотника Унгерна.

— В храбрости его и я, барон, не сомневаюсь. Так чем он отличился в доблестной атаке вашего полка?

— С налёта взял батарею германцев. Все четыре орудия, все четыре зарядных ящика, пленных, документы. Потерь всего один убитый казак, раненых почти нет. Сотня в бодром духе, хоть сейчас полетит в бой.

— Похвально, Пётр Николаевич. А орудийный замок, как я понял, сняли при отходе с разбитой пушки?

— Точно так, ваше превосходительство. Можно было поднять на колеса и увезти орудие, но сотню германцы накрывали огнём из орудий нескольких батарей. Могли потерять много казаков.

— Тогда сотник поступил тактически грамотно. Похвально.

— Александр Михайлович. В полку офицеры такого же мнения.

— Что он заканчивал, перед тем как выйти в офицеры?

— Как и вы, Павловское военное училище.

— А как зовут Унгерна в полку казаки?

— Между собой только «наш барон о. И не иначе.

— Значит, решаем так. Сотника Унгерна представляем к награждению императорским Военным орденом Святого Георгия 4-й степени. Остальных — как уже было сказано.

— А нижним чинам что будет в награду, ваше превосходительство?

— На каждую сотню по шесть Георгиевских крестов и дюжине медалей «За храбрость». Унгерновской сотне за захват вражеской батареи — двенадцать крестов и двадцать медалей. Наиболее отличившихся приказных моим приказом произвести в хорунжии.

— Спасибо, ваше превосходительство, от всего полка нерчинцев. Наградные списки в штаб дивизии будут доставлены завтра утром.

— Хорошо. Только чтоб в наградных представлениях было побольше геройского. Особенно у сотника Унгерна. Иначе его могут не пропустить. А вас, Пётр Иванович, в самом скором времени ожидает назначение на должность командира одной из бригад Уссурийской дивизии. А там и вместо меня будете.

— Для меня это большая честь, ваше превосходительство.

— Честь по заслугам, господин флигель-адъютант Свиты Его Императорского Величества. Вы ведь один из первых офицеров русской армии, награждённых в эту войну орденом Святого Георгия. Да ещё выходец из лейб-гвардии Конного полка.

— Всё равно благодарен вам за протекцию.

— Полно, Пётр Николаевич. Мы ведь не первый день знаем друг друга.

— А вы куда, если не секрет, Александр Михайлович?

— Мне передали, что в Ставке Верховного готовится приказ о переводе. Возможно, получу конный корпус...

Наградные Георгиевские кресты и медали «За храбрость» на георгиевской ленте, приказ о производстве десятка приказных в урядники пришли в 1-й Нерчинский полк уже на исходе недели. К концу месяца пришли ордена на наиболее отличившихся офицеров. А вот своего Святого Георгия сотник Роман Унгерн фон Штернберг ждал без малого четыре месяца. Но всё-таки дождался. Долго ходило представление на Военный орден по инстанциям в Ставке Верховного главнокомандующего русской армией в Великой войне великого князя Николая Николаевича-младшего. И придирчиво рассматривалось в Георгиевской думе.

Своего офицерского Георгия барон Унгерн-Штернберг получал перед полковым строем казаков-нерчинцев, под бравурные маршевые звуки военного оркестра. Стоял солнечный осенний день, и, может быть, от этого, лица казаков светились радостными улыбками. Получив из рук полкового командира такой желанный эмалевый крест белого цвета, в розетке которого верхоконный Святой Георгий Победоносец поражал копьём поверженного дракона-«змия», сотник выехал впереди произнёс как можно громче:

— Служу России! Служу Богу, царю и Отечеству! Ура, братцы-казаки!

В ответ от всех шести сотен полка раздалось:

— Ура! Ура! Ура-а-а!..

Кавалерийское дело под Ломжей на Северном фронте было одним из последних для русской конницы в первую военную кампанию. Поздней осенью фронт встал, и Уссурийская казачья дивизия в числе других была отведена на отдых в тыл. Дел для казачьей лёгкой конницы пока не находилось. В 14-м году кавалеристов и казаков ещё не спешивали для сидения в окопах на положении «царицы полей» — пехоты. А из драгунских, уланских и гусарских полков, даже гвардейских, не формировали стрелковые кавалерийские полки.

В новую военную кампанию 1915 года главные события на Востоке разворачивались в полосе Юго-Восточного фронта. Ему, по замыслу могилёвской Ставки Верховного главнокомандующего, предстояло нанести главный удар на запад. На этом настойчиво настаивали союзники России в лице Великобритании и особенно Франции. Дела у союзников под Верденом, да и в других местах Западного фронта, обстояли плохо.

Уссурийская казачья дивизия перебрасывалась южнее. Полки походным порядком следовали к Карнатским горам. Полковые тяжести и конно-горный дивизион следовал к месту назначения по железной дороге, лишь на несколько дней отстав от дивизионных походных колонн. Они могли оказаться на месте гораздо быстрее, но было приказано беречь коней.

За бои в Карпатах сотник барон Унгерн фон Штернберг получил почётнейшее Георгиевское оружие — Золотую офицерскую саблю. На рукоятке клинка из уральской Златоустовской стали, не отличавшейся от известнейшей в истории дамасской, блистала надпись «За храбрость».

Уссурийская казачья дивизия в числе первых вошла в Карпаты и завязала там упорные бои с оборонявшимся неприятелем. Это была баварская пехота из кайзеровской армии и пехота венгерская из состава армии Австро-Венгерской империи с многочисленной полевой артиллерией: отборные армейские силы двух союзников.

Именно они защищали карпатские горные перевалы, чтобы не дать русским возможности вырваться с гор в Закарпатье и дальше, на просторы Венгерской равнины. А с неё удобные пути вели к Будапешту и затем к австрийской имперской столице Вене. Так что вражеское командование не жалело сил для ведения боев в лесистых Карпатах, которые имели совсем немного горных перевалов, удобных для прохода большого числа полевых войск с их тылами.