Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

– Пырей, – подсказал Скоморох.

– Да, Пырей-то уж Молчуна на всю свою жизнь запомнил, и не только он, думаю…

– Добро, тогда мы Кулпея отправим, он как раз от печенегов дней десять как вернулся, в граде его вообще никто не знает, – предложил Мишата.

– Ага, – с деланной злорадностью воскликнул Скоморох, – у хана печенежского он правая рука и лепший советник, а тут простой охоронец! Во как жизнь изведывательская кидает! Приятно, что не только одного меня!

Ольг, порешав с изведывателями все нужные вопросы, ушёл.

– Каков князь-то наш, настоящий муж, братцы! – восторженно проговорил Ерофей. – Не каждый может вот так решиться сына своего послать на трудное дело и самому же взяться его исполнять.

– Наш князь за всё ответ несёт, и за сына, и за всю Русь, ни на кого не перекладывая, – задумчиво отвечал Айер.

– Да, иной мог бы не взваливать на себя ношу великую, а сидеть в Северном краю и не думать про иные народы славянские, как их тут на куски режут Византия с Римом, хазары и иные кочевники. Тем паче что слово старому Гостомыслу давал не он, а князь Рарог, – рассуждал Скоморох. – Только не может князь Ольг по-иному.

– Он с богами и волхвами советуется, оттого по пути Прави его ведут силы высшие, и наш долг помогать князю во всём! – кратко и ёмко подвёл черту немногословный Молчун.

– Я сын христианки из Изборска, мать меня с детства к вере привлекла, крещён я. А нынче стали в Новгородчине недобро к папским людям относиться, изгнали их напрочь, вот мать и отправила меня на Киевщину, чтоб я сыскал какого пастора из церкви Христовой и имел духовника. Да, приехав сюда, узнал, что и тут всех пасторов разогнали, а за теми, кто в церковь на Греческом дворе ходит, надзор строгий. Под большим секретом киевские христиане рекли, что в Искоростене есть церковь Божия, которая свободно святое слово людям несёт, вот я и приехал, – смиренно рёк юноша служителю в серой монашеской одежде. Ещё раз, окинув взором небольшой деревянный храм, в котором он отстоял службу, юноша перекрестился на алтарь и низко поклонился.

– Wer ist dieser junger Mann? Und was willt er? [1] Кто этот молодой человек? И чего он хочет? ( нем .). – спросил на франкском неожиданно и почти беззвучно появившийся из-за спины Олега крепко скроенный монах в чёрной одежде с сединами на висках.

– Ich heisse Alexandr, ich bin аus Isborsk [2] Меня зовут Александр, я из Изборска ( нем .). , – опередив монаха в сером, ответил тоже на франкском юноша.

Безупречная германская речь молодого человека несколько удивила служителей. Далее их беседа проходила именно на этом языке.

– Откуда юноша так хорошо знает нашу речь? – спросил старший в чёрной сутане.

– Мой учитель фехтования и борьбы Клаус, я с ним говорю на франкском с самого детства, он воевал под началом самого Людовика Первого.

– А кто твой отец? – спросил тот, что в чёрном.

– Отец был из знатного княжеского рода Северной Словении, его звали Вадим Храбрый. Он также был крещён, но я не помню его, он погиб до моего рождения.

– А как зовут твою мать? – вдруг замер на мгновение человек в чёрном, и очи его ещё пристальнее впились в лик юноши.

– Велина. А мой дед – известный на Новгородчине купец Бажан, вся наша семья – христиане, – с гордостью проговорил юноша.

– У тебя есть братья или сёстры? – со скрытым волнением вопросил монах.

– Брат, старший, его зовут Андрей, но мы с ним не очень ладили, дрались даже, поэтому я и уехал в Киев. Клаус говорит, что он сделал из меня настоящего воина, и я намереваюсь поступить в княжескую дружину. На этот шаг хотел бы получить благословение у святого отца…

– О, юноша, я думаю, что смогу устроить тебе встречу с самим епископом. Ты приходи завтра на службу, и я тебя с ним познакомлю. А в дружину князя – это хорошо, это очень хорошо… – Быстрый взгляд крепкого черноризца метнулся к двум мужам, стоявшим внутри храма у самых дверей, один был постарше, какой-то непонятной наружности, второй молодой. – Кто эти двое, они как будто кого-то ожидают? – спросил негромко Отто служителя в серой сутане, указав очами на двух мужей.

– Это моя охрана, – успокоил монахов Александр. – Их мне дед дал из своих самых надёжных охоронцев торговых караванов.

На следующий день крепко скроенный монах в чёрной одежде познакомил юношу с высоким худощавым человеком с изрядной сединой в волосах, который представился епископом Энгельштайном.

– А я ведь знаком с твоей матерью, она была моей прихожанкой, настоящая христианка, добродетельна и чтит Бога, – говорил епископ, бросая внимательные взоры на Александра.

– Так ты, святой отец, жил у нас в Изборске? – искренне удивился юноша. – Вот матушка обрадуется, когда узнает, кого я здесь встретил.

– Да, сколько прошло времени, верно, её роскошные русые волосы уже поседели, как и мои?

– Святой отец ошибается, у мамы чёрные волосы. Да, они немного поседели вот здесь, впереди.

– О да, действительно, русые были у подруги твоей матери, верно, минуло столько лет. Я даже подзабыл, где стоял в Изборске дом уважаемого Вадима Храброго, напомни-ка мне.

После того как Александр рассказал в подробностях, где и что находится в Изборске, святой отец, кажется, немного успокоился. Он стал улыбчивее и дружелюбнее.

– Твоя мать в своё время сделала огромную услугу Святой церкви, более того, она совершила христианский подвиг в борьбе с язычниками и колдунами, поверь мне, сын мой, ты должен гордиться своей матерью, она святая женщина! – негромко, но проникновенно и пафосно проговорил легат.

– Моя мама ничего такого не рассказывала, – с изумлением глянул на святого отца юноша.

– Я же говорил, что твоя мать сама добродетель, вот тебе и доказательство, она даже тебе, своему сыну, не рассказала о своём христианском подвиге.

– О каком подвиге, святой отец? – совершенно растерялся юноша.

– Когда посланник дьявола, язычник Ререх, подлым обманом отстранил от власти Вадима Храброго и сам захватил престол Северной Словении, твой оскорблённый, но мужественный отец поднял восстание против проклятого лжеца и язычника. Но тот был хитёр и коварен и при помощи своего воеводы колдуна Хельга подавил восстание честных христиан и убил твоего благородного отца. У твоей матери есть все основания ненавидеть этого колдуна и язычника! – убеждённо и страстно проговорил легат.

– Но какой подвиг свершила моя мать? – удивлённо повторил юноша.

– Она помогала своим единоверцам восстановить справедливость, ты ведь тоже стал бы сражаться за справедливость, сын мой, не так ли?

– Да, конечно, – растерянно проговорил Александр, стараясь уложить в голове столь много всего нового и неожиданного, что «вывалил» на него за краткое время римский священник.