Леонид Ефанов - Покорение Крыма

Обресков кратко рассказал о ходе негоциации в Крыму, упустив, конечно, острые моменты, и ещё раз подтвердил, что представленная декларация является документом подлинным.

— Сия бумага подписана ханом Сагиб-Гиреем и всеми знатными крымскими чинами.

— Вы принудили их это сделать, — продолжал настаивать рейс-эфенди.

— Это как же можно принудить вольный народ?

— Оказали давление на татар, которые не смогли против него устоять и отказать России.

Видя, что Абдул-Резак не собирается уступать, Обресков переменил аргументы.

— В этом пункте мы, кажется, не сможем найти общий язык, — рассудительно сказал он. — Мы говорим, что они были вольны в подписании, вы — что их принудили. Оставим эти споры в стороне и вернёмся к декларации... Она есть!.. Она подписана ханом и высшими чинами!.. Вы отказываетесь признать их подписи подлинными?

Абдул-Резак ушёл от прямого ответа:

— В делах о татарах я не могу принимать инструментов, подобных этой декларации. Но готов соглашаться и постановлять инструменты, сходные с нашим законом.

— Да что вы в свой закон упёрлись?! — рассерженно воскликнул Обресков. — Закон что дышло!

(Переводчик Лашкарёв смягчил высказывание тайного советника, а последнюю фразу вовсе опустил).

— Устав нашей веры не терпит, чтобы два магометанских государя царствовали в одно время, если только они не царствуют в великой друг от друга отдалённости, — вызывающе ответил Абдул-Резак, от которого не ускользнули смущение переводчика и гнев русского посла. — Иначе непременно один должен истребить другого... Аллах повелевает признать за законного государя того, кому он непостижимой десницей своей даёт победу над соперником. Подтверждение же ханов и молитва, совершаемая под именем султана, довольны к соблюдению таковой нашей заповеди.

— Но по сему расположению нет никакой перемены в прежнем состоянии татар.

— Напротив, великая разница происходит! Блистательная Порта имела власть избирать и низвергать ханов, могла входить в их политические дела. Теперь же ей остаётся только одно — подтверждение ханов.

— Но прежде случалось, что Порта низвергала ханов, когда недовольные им татары приносили султану на него жалобы. Разве в будущем этого случиться не может?.. Если Порта удерживает право подтверждения, то вполне возможно, что кучка недовольных татар снова начнёт жаловаться. А разве не может случиться, что Порта откажет в признании избранному народом хану?

— Блистательная Порта торжественно обещает России всегда признавать любого хана, которого изберёт татарская нация, — выпячивая губу, напыщенно сказал Абдул-Резак. — А вы должны наконец понять, что без прославления в молитвах имени султана, без требования татар инвеституры их ханов этот пункт негоциации мы не сможем преодолеть.

Последние слова рейс-эфенди походили на угрозу. Обресков с тоской подумал, что он недооценил твёрдость турецкого посла, непоколебимо отстаивающего сохранение сложившегося порядка утверждения ханов. Но уступить Алексей Михайлович не мог. У него оставался единственный выход — побороться за термины, чтобы их переменой лишить Порту прежнего влияния на крымские дела.

— Ваши резоны разумны и внушают несомненное уважение, — мягко сказал он. — Но они расходятся с нашим пониманием этого вопроса. Однако мы должны достичь по нему обоюдного согласия, ибо негоциация для того и существует, чтобы трактовать пункты в единой сути.

— У вас есть предложение? — оживился Абдул-Резак.

— Да, есть. И, полагаю, оно вам понравится... Нам сия процедура представляется несколько в ином свете. Избрав нового хана, татары дают об этом объявление султану, как главе магометан. И сим актом сохранится ваш закон, за незыблемость которого вы так ратуете. Объявление российскому двору о том избрании надобно сделать как соседственной дружественной державе и ручательнице за их вольность.

Абдул-Резак прищурил хитрый глаз:

— А после сего объявления что следует делать Порте?

— Султан должен признать избранного хана. Как, впрочем, и Россия поступит.

— И всё?

— И всё.

Абдул-Резак покачал головой:

— Я уже многократно изъяснял, что хан в образе политическом и светском имеет быть самовластным и вольным. Но в духовном — должен зависеть от султана.

Убедившись ещё раз, что в вопросе веры турки не уступят, Обресков посчитал излишним заводить долгие препирательства и предложил сделать перерыв...

Девятая конференция началась с того, что рейс-эфенди, продолжая прерванный разговор, призывно объявил:

— Блистательная Порта обещает, что от недовольных правлением хана татар никакие представления и жалобы принимать не будет!.. Обещает никогда не отказываться от подтверждения избранного татарами хана, а непременно и беспрекословно признавать его. И не принимать никакого другого представления, кроме чинимого о подтверждении уже избранного хана... Наконец, в деле о татарах Порта соглашается отказаться от всякого своего к ним политического права, но сохраняет только одно духовное.

Обресков не стал противоречить, а попытался лучше понять, что турки вкладывают в это право.

— Я прошу изъяснить сию духовную зависимость, — вежливо осведомился он, — ибо под именем закона всякие затеи можно сделать... Мне хотелось бы прознать: каким образом сей закон связывается с состоянием татар?

Абдул-Резак, увидев в этом вопросе готовность русского посла к уступке, поспешил ответить:

— После избрания крымского хана татары должны сочинить арз магзар к султану, требуя от него подтверждения их хану.

Обресков знал, что сочетание «арз магзар» имеет двоякий смысл — «представление» и «челобитие», поэтому воинственно заметил:

— Значение сего арз магзар никак не совместимо с вольностью татарской области!.. Уж коль говорить, то более подходит — и мы согласимся на это! — оповещение со стороны татар об избрании хана и Порты и России. А государи обеих империй в ответ на это оповещение должны будут прислать хану такие подарки, какие щедрость их присоветует, лишь бы татары принять оные захотели.

— Но султан...

— А султан, — не слушая рейс-эфенди, продолжил Обресков, — мог бы дополнить всё это своим благословением, сходственным с догматами шариата.

Абдул-Резак ответил быстро, не размышляя, — должно быть, он заранее подготовился к любому противоречию русского посла по этому вопросу:

— Мы против уведомления России! Недопустимо также, чтобы татары по своему усмотрению могли принимать или отвергать подарки Порты... Кроме того, мы против гарантии крымской независимости со стороны России.

Абдул-Резак полагал, что посол начнёт протестовать, спорить, но тот после некоторого молчания пошептался со своим советником Пинием и предложил оставить до поры обсуждение татарской вольности.