Леонид Ефанов - Покорение Крыма

— Полковник Себряков!.. И вы, полковник Шевич! — продолжал отдавать команды Броун. — Переведите казаков и гусар вброд... Поддержите майора.

В это время в тылу, чуть в стороне от Арыни, показались два полутысячных отряда татар. Слева, из ближнего лесочка, по переправе ударили ружейные выстрелы.

Чтобы отразить нападение с тыла, Броун послал в арьергард полк донцов и Брянский пехотный. Батальоны Воронежского полка взяли под охрану обоз. А поручик этого полка Чекмарёв вызвался выбить татар из лесочка.

— Действуйте, поручик! — одобрил Броун.

Полсотни охотников перебежками приблизились к опушке, сделали по команде дружный залп и смело, с ружьями наперевес, двинулись вперёд. Татар в лесочке, по всей видимости, было не больше десятка — убоявшись приближающихся воронежцев, они отступили. Чекмарёв преследовать их не стал, расставил солдат за кустами, буйно разросшимися на опушке, и ждал окончания боя.

Тем временем Колтенборн перевёл батальон через речку, построил солдат в шеренги, фронтом к холмам. На дальнем от берега фланге изготовились к бою гусары и казаки. В тылу артиллеристы установили пушки и по команде майора открыли огонь.

Над головами солдат с шипеньем прошуршали ядра. На холмах взметнулись дымы разрывов.

— По знамени бейте! — хрипло закричал Колтенборн, указывая шпагой на развевающееся вдали красно-зелёное полотнище. — Там султан!

Артиллеристы заложили новые заряды, изменили прицел. Ядра упали рядом со знаменем, опрокинув наземь кучу всадников.

Видя, что русские ни сдаваться, ни отступать не собираются, нурраддин-султан отвёл свою конницу за холмы.

Рассудочный Броун жестом остановил восторги офицеров, оживлённо обсуждавших удачный бой:

— Рано, господа, рано. День только начинается... (Он, щурясь, посмотрел на солнце, повисшее жёлтым диском над горизонтом). Ягодки ещё впереди...

Закончив переправу, отряд выстроился в две параллельные колонны (между ними спрятался обоз), а кавалерия стала впереди, сзади и на флангах. Броун как в воду смотрел: весь дальнейший тридцативёрстный марш отряд шёл, отбивая наскоки татарской конницы.

Первая атака случилась при переправе через Зую. Татары напали дружно, со всех сторон, но плотным ружейным и орудийным огнём были отбиты... Через три часа последовала новая атака — скоротечная и не очень напористая. Её отразили легко... А спустя ещё час, когда отряд вышел на равнинное место, разгорелось настоящее сражение.

Разозлённые постоянными неудачами, татары отчаянно бросились на фланги. Теперь пришлось не только отстреливаться — дело дошло до сечи: гусары и казаки выскочили навстречу крымцам, смело врубились в их ряды... Большая группа татар обогнула фланг, попыталась прорвать фронт. Её подпустили на пятьдесят сажен, и пушки, выдвинутые прямо в пехотные шеренги, дали в упор картечный залп. Зрелище разом павших на жёсткую землю десятков коней и людей оказалось столь ужасным и впечатляющим, что татары тотчас отхлынули назад и больше в этот день нападать не решались.

Броун дошёл до деревни Чуюти, совершенно пустой — ни человека, ни собаки, — и стал на ночлег.

В последующие два дня марши проходили спокойнее: татары по-прежнему сопровождали отряд, но держались в отдалении.

1 июля, после полудня, Броун достиг Салгира. Это был верный признак, что отряд почти у цели. Пройдя вниз по течению ещё несколько вёрст, отряд вышел к месту, где переправлялась армия Долгорукова. Здесь всё так же стоял понтонный мост, по которому шла коммуникация между Перекопом и Кафой, но само место преобразилось: инженерные команды возвели крепкий редут, надёжно защищавший переправу.

«Теперь нам сам чёрт не страшен, — устало подумал Броун, горячечным взглядом окидывая редут, торчащие во все стороны пушки. — Здесь ни сабля татарская, ни пуля не достанет...»

Спустя десять дней двадцатидевятилетний генерал-майор Броун умрёт от «моровой язвы».

27 — 29 июня 1771 г.

Оставив лагерь у Индола, пройдя за два дня двадцать две версты, армия Долгорукова остановилась в десяти вёрстах от Кафы.

Рано утром 29 июня полки построились в две колонны. Одной командовал Эльмпт, другой — Берг. На долю Романиуса выпало принять под команду два кавалерийских полка и прикрывать марш колонн. Спустя три часа армия подошла к Кафе.

Древняя крепость Кафа занимала удобное к обороне местоположение: справа её закрывали лесистые горы, затруднявшие обход с тыла, слева — Чёрное море, в водах которого, держа под прицелом корабельных пушек побережье, стоял большой — до 80 судов — турецкий флот. Штурмовать Кафу можно было только по центру, но здесь, на открытой равнинной местности, турки выстроили из земли и камней длинный ретраншемент, укрепили его мешками с песком и поставили около трёх десятков орудий, открывших огонь, как только показались первые всадники авангарда.

Долгоруков расположил армию в боевой порядок: пять батальонов Мусина-Пушкина и егерский корпус подполковника Долгорукова образовали одно огромное каре, наносившее главный удар; левый фланг прикрывал отряд лёгкой кавалерии Прозоровского, правый — Изюмский гусарский полк генерал-майора Максима Зорича и Псковский карабинерный генерал-майора Ивана Багратиона; за Мусиным-Пушкиным командующий поставил ещё одно каре — пять батальонов князя Алексея Голицына — и две артиллерийские бригады: справа — генерал-майора Николая Тургенева, слева — генерал-майора Карла фон Вульфа.

Войска ещё занимали исходные для атаки позиции, как на правом фланге показалась татарская конница, стоявшая в засаде за крепостью. Татары быстро преодолели турецкий ретраншемент и с визгливыми криками помчались на полк Зорича.

Максим Фёдорович покрепче ухватил поводья, взмахнул рукой:

— Вот и дело приспело, гусары!.. Не осрамись!

Кто-то за его спиной протяжно, по-разбойничьи засвистел, серебристыми бликами сверкнули взметнувшиеся над головами сабли, и шедший лёгкой рысью полк изюмцев в несколько мгновений перешёл на карьер.

Почти одновременно загремели залпы артиллерийских бригад. Ядра и бомбы посыпались на ретраншемент, дробя тяжёлые камни, вспарывая холщовые мешки и человеческие тела. Сидевшие за укрытиями янычары прижались к земле, стреляли редко, беспорядочно; зато турецкие батареи, затянутые крутобокими клубами дыма, огонь усилили.

«Пушки, пушки подавить надобно, — озабоченно подумал Долгоруков, опуская зрительную трубу. — Иначе побьют пехоту. И к ретраншементу не пустят...»

В этот миг артиллерийскую канонаду перекрыл могучий, густой грохот. Над ретраншементом тягуче полыхнул багровый столб пламени, в небо, перекатываясь волнами, поднялся огромный белый гриб дыма.