Игорь Минутко - В июне тридцать седьмого...

Ещё в сентябре месяце начались порубки экономических лесов, и это правонарушение, не имевшее прекращения за отсутствием к тому средств, а затем постановление съезда крестьянских депутатов уезда от 28 сентября о передаче имений в ведение волостных земельных комитетов послужило началом самовольных захватов имуществ частных владельцев и разгромления их экономий.

Погромы начались с 4 октября и продолжаются до сего времени. Всего разгромлено в уезде 46 имений. Разгромы совершались всем населением соседних к экономиям селений, как мужчинами, так и женщинами. Скот, инвентарь и всякое имущество расхищалось, постройки ломались или разбивались и в немногих случаях поджигались. Дома владельцев подвергались полному разгрому: окна, двери выбиты, вся обстановка или уничтожена, или расхищена, полы и потолки выломаны, а некоторые дома уничтожены до основания. Расхищенный рогатый скот, свиньи и овцы в большинстве прямо же резались, а частью сбывались на рынках. Сельскохозяйственные машины, как-то: паровые и конные молотилки, сеялки, жатки и прочее разбивались и разбирались по частям. В имениях Навродского, кн. Шаховского, Унковского и Хлюстина разгромлены крахмальные заводы, все машины разобраны, части расхищены и вообще приведены в совершенную негодность; в имении Игнатьева в селе Куркине Куркинской волости разгромлен винокуренный завод, а на заводе Вознесенского в пределах всё той же волости расхищено 24 ведра спирта.

При разгроме имений очень много хлеба расхищено и много же погибло его совершенно. Привести в известность количество и стоимость всего расхищенного и уничтоженного пока не представляется возможным, т.к. милиция занята исключительно прекращением и предупреждением дальнейших погромов, а следственная власть не производит следствий за отсутствием охраны.

...В общем положение в уезде тревожное. Кроме погрома владельческих экономий, в некоторых местах уезда стали появляться шайки в 10—12 человек, которые под угрозой погрома вымогают деньги у населения, а в Хорошеводской волости разгромили хозяйство одного крестьянина; такие шайки грозят самосудом чинам волостных управ, а также разгромом почтовых отделений. Сельские власти и учреждения никаким авторитетом не пользуются; бессудность и неимение средств прекратить самочинства и преступные действия отдельных лиц и групп создают убеждение в полной безответственности и отсутствии правопорядка; уездная милиция перегружена работой как по городу, так и командировками в уезд в связи с беспорядками, волостная же милиция совершенно бессильна.

...Выборы гласных уездного земства полностью не прошли, и поэтому земское самоуправление ещё не образовано. Из преступлений по уезду за октябрь месяц считаю долгом отметить: убийство члена волостного исполнительного комитета Замарайской волости двумя солдатами той же волости, тяжёлое ранение ножом милиционера Силинской волости буйствовавшими жителями той же волости, убийство человека в пределах Староказачьей волости, личность которого ещё не установлена, и похищение из Долгопесковской волостной земской управы в ночь с 29 на 30 октября 29 000 руб. денег, полученных для раздачи пайка семьям солдат.

Уездный комиссар Андреев».

Телеграмма помещика Тепелева Тульскому губернскому комиссару.

Из Рассошного, 27 октября 1917 года:

«Убедительно прошу прислать казаков для спасения экономий от погрома. Крестьяне с. Лазовки Судьбищенской волости Новосельского уезда самочинно произвели опись моего имения, отобрали ключи и поставили свой караул.

Тепелев».

«В дни решительной борьбы, когда в Петрограде уже установилась новая народная власть, созданная Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов и делегатов крестьянских, а в Москве идёт бой революционных солдат и рабочих против вооружённых сил буржуазии, в эти дни Тульский Совет рабочих и солдатских депутатов открыто и честно становится на сторону нового правительства и считает своим революционным долгом всеми силами поддерживать общероссийское движение, закрепляющее петроградскую победу народа.

Для организации этой поддержки Совет избирает из своей среды военно-революционный комитет 7-ми и передаёт ему все полномочия по ведению борьбы за укрепление народной власти Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

Из дневника Ольги Розен

«31 октября 1917 г., 4 часа 20 минут дня.

Господи! Господи!.. Как страшно. И какая я счастливая! Гриша мой! Мой навсегда... Ещё никто ничего не знает, только я и он. И мама. Нет, она не знает, но, кажется, догадывается... Ведь недавно, за обедом она спросила: «Оля, что с тобой происходит? Почему у тебя так сияют глаза?»

Неужели у меня сияют глаза? Сейчас посмотрю в зеркало. Правда сияют!

Но — по порядку. Попробую всё описать по порядку.

...Мы выбрались наконец из душного Народного дома, и он, как всегда, пошёл провожать меня. И, как всегда, все наши друзья незаметно отстали, мы оказались одни посреди ночной Тулы.

Меня поразила луна. Какая огромная луна стояла в эту ночь над городом! В эту нашу ночь!.. Всё в голубом сказочном свете. Всё какое-то волшебное.

Мы долго молчали. Я уже к этому привыкла: после какого-нибудь важного события ему надо помолчать: он обдумывает всё происшедшее. А потом сам заводит разговор или что-нибудь спросит. И он спросил, когда мы почему-то, не доходя до губернского суда, свернули в тёмный переулок, хотя мой дом совсем в другой стороне... Вернее, он свернул, а я — за ним. Да, он остановился и спросил, вернее, задал вопрос, как бы кому-то третьему:

— Интересно, который час? — Взглянул на циферблат, щёлкнул крышкой. — Вот это да! Двадцать минут четвёртого! Сколько же заседал Совет?

— Почти тринадцать часов, — сказала я.

— А сколько времени ушло на моё последнее слово? — спросил он.

— Два часа сорок пять минут, — сказала я. — Тебе отдали своё время в прениях семь наших товарищей.

Гриша засмеялся:

— Здорово мы всех этих Дзюбиных...

И тут я выпалила... Правда, правда: это меня мучило ещё в зале Народного дома. Я сказала:

— Значит, меньшевиков и эсеров в Совете мы попросту обманывали, дурачили?

— Дурачили? — Он даже остановился. — Ладно, пусть так! — И голос его стал жёстким, непримиримым. — Но что нам оставалось делать? Если они против отправки оружия в Москву! Пойми, Оля, на календаре истории — пролетарская революция! В Москве наше вооружённое восстание задыхается без оружия. Неужели ты не понимаешь, что у нас просто не было другого выхода?