Игорь Минутко - В июне тридцать седьмого...

Я боялась неведомого Баку, я не хотела туда приезжать. И — признаюсь, я ненавидела, теперь понимаю, без всякой причины, Ядвигу Санковскую, а заодно и её гостеприимного мужа, который осязаемо излучал могучую жизненную энергию и жажду деятельности. Но так было лишь во время приступов моей ревности.

Я не желала им зла и тайно любовалась ими.

«Коммунист» (орган Коммунистической партии Азербайджана), 19 июля 1921 года.По советскому Азербайджану. Ленкорань. От нашего корреспондента.

11 июля закончилось слушание в выездной сессии бакинского революционного трибунала громкого дела политического авантюриста А. Ф. Михайлова-Станкевича по ряду обвинений, как-то: незаконное присвоение звания доктора медицины и медицинское шарлатанство, ряд подлогов официальных документов, присвоение яркого имущества, растрата народного достояния и др.

Перед судом прошло более двадцати свидетельских показаний лиц самого разнообразного общественного положения. Умный и ловкий, с широко развитой фантазией, обвиняемый сумел импонировать своей самоуверенностью и твёрдостью характера, — он даже втёрся в компанию, которая в 1920 году назначает его на должность заведующего лекторским отделом здравоохранения. Выходец из Литвы, сын известного политического деятеля шестидесятых годов, он, по его словам, будто бы окончил краковскую Ягеллонскую академию, защитил в Варшаве диссертацию, но потом, оставив медицину, бросился в политическую работу в самых разнообразных партиях: анархистов, польских националистов, польской социалистической и, наконец, коммунистической. Со своей супругой, артисткой Санковской, он объехал немало мест и наконец прикатил на Мугань, в Покровку, где и начал свою «медицинскую» карьеру. Эта карьера его продолжалась почти полгода и сходила с рук «доктору» довольно удачно при обширной клиентуре, хотя экспертизой было установлено отсутствие у него необходимых знаний.

Кроме врачевания и политического шантажа Станкевич занимался артистической и литературной деятельностью, имея несколько печатных трудов.

Суд, после долгого совещания, вынес приговор о высшей мере наказания. Таким бесславно-печальным и глубоко справедливым аккордом закончилась богатая различными приключениями ловкая авантюристическая деятельность этого преступника. Приговор приведён в исполнение.

Ольга Розен

— ...Да, да! — напористо повторил Григорий. — С Ленкой всё будет в полном порядке. А сейчас... — Он уже суетился у стола, появилась бутылка шампанского, шуршала обёрточная бумага. — В Елисеевском миноги взял, копчёные языки. — Он прямо-таки захлёбывался словами от возбуждения. — Если хочешь знать, Оля, завидую: Германия, Берлин! А со знанием языка ты там будешь чувствовать себя свободно... Почти свободно. — Он уже достал из шкафа тарелки, ножи, вилки. — И работа у тебя интересная: технический секретарь акционерного издательства «Книга» при торгпредстве. Всяческие рауты, приёмы...

— Только раутов мне не хватает! — зло перебила я.

Но Григорий на моё раздражение, казалось, не обращал никакого внимания:

— Так! Всё готово. Что ещё? Ясно! Нам нужна музыка...

Этот старый граммофон с огромным медным раструбом подарил кто-то из его друзей в прошлом году на мой день рождения. Граммофон стоял на неуклюжей дубовой тумбочке у окна, на подоконнике — стопка рыжих пластинок. Григорий покопался в них, поставил пластинку, покрутил ручку музыкального ящика...

Господи! И сейчас слышу этот романс! Вадим Козин? Или кто-то другой?

В общем, мужской голос — через потрескивания, шорохи, всхлипы саксофона:

И тут он подлетел ко мне, подхватил на руки, закружил по комнате:

— Да здравствуют путешествия! Да здравствует Европа, в которой мы обязательно дождёмся революции!..

— Пусти! Не надо!.. — Я вырвалась из его рук, подлетела к граммофону, сорвала с жёлтого диска головку с иглой — мужской завораживающий голос оборвался. — Не надо...

Мы стоят и у празднично сервированного стола.

«Сейчас! — приказала я себе. — Сейчас!»

— Сядь, Гриша, — спокойно сказала я.

И он послушно сел на диван. Со страхом, с непонятной мольбой смотрел на меня.

— Лучше сейчас... — сказала я, не узнавая своего голоса. — Лучше я скажу всё сейчас. Из Германии я не вернусь к тебе. Молчи, молчи!.. Мне трудно говорить. Я — до конца. Скажу до конца. Я не люблю тебя! С тех пор... В Азербайджане, в Баку...

— Что — в Баку? — перебил он, и отчаяние было в его голосе.

Баку. Ноябрь 1920 — август 1921

«Бакинский рабочий» (Орган Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов), 27 ноября 1920 года.Из речи первого секретаря Коммунистической партии Азербайджана Г.Н. Каминского на конференции партячеек Азербайджанской железной дороги: «Советской власти в Азербайджане по существу нет. Особенно в провинции, в деревне, и причина тому — глубокая отсталость мусульманских крестьянских масс. Ещё нет полной экспроприации ханов, беков и кулаков. Для внедрения советской власти на местах огромное значение имеет железная дорога, но она находится в катастрофическом состоянии: крушения поездов происходят чуть ли не каждый день. Нужно повести решительную борьбу со взяточничеством, которое имеется и которого мы не станем скрывать. Нам известно также о бедственном положении партийцев и рядовых железнодорожников в смысле продовольственного снабжения. Не поправим тут дела — потерпим поражение...»

«Коммунист», 16 января 1921 года.Из речи Г.Н. Каминского на пленуме Бакинского Совета с повесткой дня «Состояние партийного хозяйства и наши задачи на хозяйственном фронте»: «Положение с нефтью отчаянное. Надо добывать 170 миллионов пудов в месяц, в декабре прошлого года добыто 10 миллионов пудов. Мировая буржуазия ждёт, что трудности разрешения хозяйственных забот задавят пролетариат своею колоссальностью. «Чумазый не выдержит» — вот на что рассчитывает наш враг. Глупцы перегрызутся — вот что ждут вчерашние хозяева бакинских промыслов. Может ли бакинский пролетариат хоть на минуту допустить выбор: «За полуголодную Москву или за сытый Париж»! Наше спасение и выход к лучшей, красивой жизни, по которой стосковалось всё человечество, — труд, труд коммунистический, всепобеждающий».

«Бакинский рабочий», 6 февраля 1921 года.В городском театре состоялась конференция «Неделя красной казармы». Из приветственной речи Г.Н. Каминского: «Пролетариат с ружьём в одной руке и с молотом в другой руке выдержит последнюю трудную борьбу. Великий союз рабочих и красноармейцев будет лучшим ответом нашим врагам. Пусть же лозунгом нашей сегодняшней конференции будет: мы победили Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля, — мы победим нищету и разруху. Все на помощь красному бойцу, все на борьбу с разрухой!»