Игорь Минутко - В июне тридцать седьмого...

Наверно, самое сильное впечатление от моей первой дальней поездки по Руси, впечатление на всю жизнь — это Волга, се берега, русские города, стоящие на ней. Кстати, я не послал тебе открытки из Нижнего, потому что мы, не причаливая, прошли мимо. Но какая величавая картина города развернулась тогда перед нами! Сплошные золотые купола соборов, дворцы на набережной, в крестах отражалось солнце. Волей-неволей при виде этой картины и величия начинаешь думать о Боге (видишь, всемогущего даже с большой буквы написал).

И русская природа на волжских берегах и за ними! Леса, бескрайние степи. Нет конца и предела. И всюду жизнь: на полях трудятся крестьяне, кипит работа на всех пристанях, по Волге в оба конца — пароходы, баржи, рыбацкие парусники, везде работают люди. Да! Мы — великая страна, и какой же она станет, когда свободный трудовой человек сделается её хозяином!

А история? Оля, ведь Волга в буквальном смысле слова течёт через российскую историю. Орды Чингисхана и Батыя, Степан Разин, Пугачёв, русское вольное казачество — все здесь. Было и есть! Да вот этот курган, на котором я сейчас пишу тебе письмо. Внизу — широкая, могучая Волга, противоположный берег тонет в лиловой знойной дымке — жаркий, безоблачный день. Внизу, у причала, наш пароход кажется белой букашкой. Сильный ветер в лицо, он крепко настоян на густом аромате степных трав, они и здесь, на макушке кургана, мне выше пояса. Может быть, это тот самый курган? Это о нём поёт народ в своей песне:

Оля, какое счастье, что мы родились в России! Оля, я люблю тебя!

Всё! Внизу трубит наш «Александр Второй». Пора спускаться. Обнимаю тебя.

Твой Григорий».

«30 нюня 1914 года. Златоуст.

Дорогая Оля!

Да, да, не удивляйся: я пишу тебе из Златоуста. Как я в числе небольшой группы экскурсантов попал на Южный Урал, — расскажу при встрече. Молодцы наши попечители: на неделю они предложили нам несколько дорог, опять где на поезде, где на пароходе, на выбор. Мы — а это всё та же компания, которая собиралась в нашей каюте, — выбрали этот город. У нас за старшего преподаватель физики из реального училища, Николай Николаевич Селищев. Совсем не старый, ему и тридцати нет, мы коротко сошлись, он дал мне согласие в нескольких рабочих кружках рассказать о последних технических достижениях в развитых странах Европы и у нас. В этом смысле Николай Николаевич знаток и эрудит необыкновенный. Но, уверен, на его занятиях будем говорить не только о технике, ты понимаешь... У Николая Николаевича бородка клинышком, соломенная шляпа с широкими полями, он носит пенсне и очень похож на Антона Павловича Чехова, знаешь такую фотографию писателя: в летнем костюме, в шляпе, в пенсне?

Что-то я заболтался. С чего бы? Просто, Оля, хочется с тобой обо всём поговорить. Скоро, скоро мы увидимся! Думаю, дней через десять, крайний случай — через две недели. Из Москвы, перед тем как сесть в поезд, дам телеграмму. Встретишь?

Итак, мы добрались до Златоуста, не без некоторых приключений. Но о них — уже в Минске. Собственно говоря, весь город — это придаток к огромному механическому железоделательному заводу. В его цехах трудятся тысячи рабочих. Не знаю сколько, может быть, десять тысяч. Есть ещё несколько мастерских, заводов поменьше, например оружейный, но все производства подчинены одному — металлу, работе с ним.

Между прочим, здесь мы познакомились с замечательным человеком, Данилой Епифановичем Середой. Он уже глубокий старик, работал всю жизнь на заводе инженером, теперь получает небольшую пенсию. У себя дома, в двух комнатах, он организовал нечто вроде музея — история Златоустовского завода. Мы были у него — с ним наш Николай Николаевич переписывается, у них общие интересы на технической почве. Собственно, Николай Николаевич и надоумил нас отправиться в Златоуст. В домашнем музее у Данилы Епифановича мы побывали. Узнали много интересного. Например, о том, что в Златоусте были изготовлены первые в России булатные клинки и придумал их мастер Аносов. Здесь были отлиты первые пушки из русской стали, ещё в 1860 году, представляешь? А рабочие-златоустцы? В городке живёт, может быть, одна из первых революционных традиций русского пролетариата. Рабочие завода участвовали в восстании Пугачёва, тут в 1903 году произошла грандиозная стачка оружейников, подавленная войсками, тогда погибло более семидесяти рабочих, и местные жители называют это событие «Златоустовской бойней». И в революции девятьсот пятого — седьмого годов пролетарии местных заводов принимали самое активное участие. Данила Епифанович сказал — яростное. Ещё в своём музее он нам показал несколько замечательных изделий местных мастеров, которые занимаются художественной гравировкой из металла. Оля, какая же это красота! На стальных пластинах золотой и серебряной насечкой, а также золочением выполняются различные композиции: сюжеты из русских сказок и уральских сказов, всякие местные обычаи. Прелесть! Отсюда и название города. Ещё у Данилы Епифановича целая коллекция металлических чайников, блюд, кубков с инкрустацией, а также самоваров. Оказывается, самовары делают не только в Туле.

Но главное, что я увидел в Златоусте и о чём прежде всего хотел рассказать тебе, — другое. Отвлёкся в начале письма. Вообще это интересно: собираешься написать одно, а получается — другое. Главное, Оля, — это рабочие Златоуста. Вернее, рабочие и хозяева. Данила Епифанович водил нас на завод, побывали мы в нескольких цехах. И я раньше бывал на заводах — ещё в Екатеринославе, где работал отец, в Минске на паровозоремонтном. В какой-то степени был подготовлен. Мои же новые друзья были буквально ошеломлены, подавлены, растоптаны увиденным. Да и я увидел то, что знал, в удесятерённом масштабе, ведь Златоустовский завод огромный.

Оля, какой же это ад! В каких невыносимых условиях работают люди! Жара, смрад, дышать нечем, никакой заботы о человеке, оглушительный грохот. И есть цеха, где рабочие на своих местах трудятся по одиннадцать часов. Жесточайшая система штрафов. А как люди живут! Мы были в двух рабочих слободках. Главное жильё — бараки, где в невероятной тесноте, в грязи ютятся рабочие семьи. Всё — как описано у Горького в повести «Мать», ничто не изменилось с тех пор. Народ угнетён и озлоблен. Есть тут (дальше в письме зачёркнуто). И надо только спичку, чтобы пороховой погреб взорвался. Он взорвётся, Оля! Так ещё долго продолжаться не может. Люди не скоты. Ведь это они создают здесь мощь и красоту Российского государства. А с ними обращаются именно как со скотом. Я чувствую всем своим существом, что приближается то, чему посвящена вся моя жизнь!