Павел Басинский - Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой

Из робкого, застенчивого ребенка я обратилась в 22-летнюю курсистку; прежней детской робости нет и следа… Я чувствую себя как бы обновленным, возродившимся к жизни человеком, я стала нравственно лучше… я чувствую в груди моей какой-то прилив силы необыкновенной: мне хочется борьбы, подвига, чтобы показать эту силу, которая, кажется, так и рвется наружу… Дыхание занимается… иногда кажется — весь мир была бы в состоянии перевернуть…

“Ваш отец не был болен?”

А ведь она думала об этом! “Еще в прошлом году колкое, острое страдание причинила мне мысль о возможности заражения от отца специфическою болезнью…”

Но врачу она ответила: “Мой отец умер слишком давно, чтобы я могла что-нибудь помнить о нем, мать — женщина, страдающая нервами, а у меня в детстве была золотуха”. Женщина покачала головой и осторожно сказала: “Ведь есть отраженные заболевания”.

Зато в дневнике Лиза дала волю чувствам!

Да, знаем мы эти “отраженные заболевания”! Мне известно, что мой отец до женитьбы вел далеко не нравственную жизнь, имея связь с одной красивой работницей на фабрике, мне говорили о безнравственности моего отца в таких выражениях… Ведь со стороны смотреть это прямо ужасно — видеть молодую девушку, страдающую за “грехи своего отца”.

Вот уж истинно похоже на “Невинную жертву” д’Аннунцио. Я вдвойне невинная жертва: со стороны матери, испортившей мне нервы ненормальной жизнью, с другой — со стороны отца, оставившего мне в наследство такое “отраженное заболевание”…

Габриеле д’Аннунцио — итальянский поэт, прозаик и драматург, один из представителей европейского “декадентства”, оказавший влияние на многих русских писателей конца XIX — начала XX века. Два его знаменитых романа — “Наслаждение” и “Невинный” — были переведены в России, второй выходил под названием “Невинная жертва”. В романе главный герой убивает младенца, рожденного его женой от любовника.

Этот младенец — “двойная жертва”: супружеской неверности и ревности отца.

Но вот что интересно… Даже утвердившись в мысли, что ее болезнь связана с заражением отца сифилисом, Лиза жалела его , а не мать . “Но за то и поплатился несчастный папа: четыре года страдал он, умирая медленною смертью, умерев заранее умственно… Суд Божий совершился над ним… Несчастный! Нет у меня в сердце негодования против тебя. Какая-то тихая грусть, с примесью горечи, лежит на дне души, но снисхождение и почти прощение — превышает все. Ведь он «не ведал, что творил»”.

Ей самой оставалось жить пять лет.

В конце 1897 года Лиза оказалась в больнице Александровской общины сестер милосердия Российского общества Красного Креста.

Ноги пришли в такое состояние, что она с трудом могла ходить. “Нервное возбуждение, поддерживавшее меня до сих пор, упало, и когда я поехала к проф. Павлову и он запретил окончательно ходить на курсы, я даже не огорчилась”.

Неделя, проведенная в снятой ей квартире, показала Лизе, до какой степени она одинока. Ночью на ее звонки никто не являлся, потому что ночное дежурство горничных или швейцара в том “доходном” доме, где проживала Лиза, видимо, предусмотрено не было. Некому было подать ей воды или достать нужную вещь. А попросить дежурить возле себя знакомых курсисток она постеснялась. Да и не было у нее на курсах близких подруг. “И вот в эти-то дни как нельзя более очевидно выступил передо мной донельзя ограниченный круг моих знакомств между курсистками: две-три из 200 человек — не много!” И она задумалась: почему так получилось? “Мои ли чересчур большие требования к людям на первом курсе помешали мне сойтись… или… да нечего писать об этом…”

В архиве Дьяконовой нет ни одного письма родственникам за время ее болезни, хотя, судя по дневнику, сестре Вале Лиза все-таки писала…

Рождество и Новый год она отмечала в больнице и в дневнике сделала горькое признание, что с праздниками ее никто из родных не поздравил. Ни мать, ни братья, ни сестры. Разобраться в этих тонкостях семейных отношений невозможно, да это и не принципиально. Важно то, что во время своей болезни Дьяконова оказалась предоставленной самой себе, и никого по-настоящему не интересовала ее судьба. Кроме работников клиники Александровской общины, где она оказалась 20 ноября 1897 года и пробыла ровно два месяца, день в день. Там к Лизе все проявили участие, начиная с главного хирурга профессора Павлова. Несмотря на сопротивление девушки, готовой платить за свое лечение, он устроил ее в больнице на бесплатной основе, на так называемой “кровати имени Гамбургер” [26] Ю. Ф. Гамбургер — петербургская меценатка, много жертвовавшая на больницу Александровской общины. .

Когда он мне сказал об этом, я смутилась… и отказалась; но он, не обращая внимания на мои слова, самым добродушным тоном возразил: “Ну куда вам платить 50 рублей”… Я чувствовала, что этому доброму человеку доставляет удовольствие положить меня, как учащуюся, бесплатно…

Закона о бесплатном лечении студентов и курсисток в России не было. Но даже самые известные петербургские и московские врачи считали долгом совести выезжать к болевшим студентам бесплатно и по мере возможности устраивать их в бесплатный стационар. Нарушить это правило считалось постыдным. В дневнике Дьяконовой приводится анекдот о знаменитом московском терапевте Г. А. Захарьине. Он был лечащим врачом царской семьи и многих известных людей, в том числе писателей: Некрасова, Толстого, Тургенева, Салтыкова-Щедрина. Но Захарьин имел правило всегда брать деньги за свои услуги. Ходили слухи, что он умер миллионером. Однажды он будто бы потребовал за визит к студенту 50 рублей. Товарищи больного собрали эти деньги медяками и вручили профессору целый мешок. Он не отказался его взять.

Евгений Васильевич Павлов — русский хирург, лейб-медик, участник Русско-турецкой и Русско-японской войн. У него было много заслуг перед Россией. Всю жизнь он оставался практикующим хирургом и скончался, как тургеневский Базаров, от заражения крови, порезав палец во время последней операции в Сочи в 1915 году, когда ему было 70 лет.

Хирургическая больница Александровской общины была его любимым детищем. Здесь трижды в неделю он проводил прием больных, затем — операции. Оперироваться приезжали издалека, слава о Павлове гремела по всей России.

Общины сестер милосердия имели давнюю историю. В Европе они стали появляться в XI веке при католических монастырях для помощи больным беднякам и сиротам. В 1223 году дочь венгерского короля и супруга ландграфа Тюрингии Людвига IV Елизавета Тюрингская под руководством францисканских монахов построила больницу для бедных в Эйзенахе, а в 1228-м — в Марбурге, где трудилась наравне с другими сестрами, за что была причислена к лику святых под именем Елизаветы Венгерской. В 1633 году незаконнорожденная дочь французского аристократа Луиза де Марийяк, воспитанница доминиканского монастыря в Пуасси, под руководством священника Викентия де Поля организовала общину сестер милосердия из бедных девушек, за что также была причислена к лику католических святых. В XIX веке англичанка Флоренс Найтингейл, дочь знатных аристократов, преодолевая сопротивление своих родителей, получила образование сестры милосердия и возглавила небольшую частную клинику на Харли-стрит в Лондоне. Во время Крымской войны вместе с 38 помощницами она отправилась сначала в Турцию, а затем в Крым, где впервые последовательно провела в жизнь принципы правильной санитарии и ухода за ранеными. В результате их работы смертность в лазаретах снизилась в 20 раз. Памятник Флоренс Найтингейл и ее сестрам стоит в центре Лондона рядом с фигурами шотландских гвардейцев.