Сергей Мосияш - Ханский ярлык

Таким образом Александр Дмитриевич этими с виду невинными словами — «показать отроку» — очень тонко уел мальчишку.

Впрочем, и «репей» в долгу не остался, вытащил-таки жениха на поединок с вепрем — зверем сильным и опасным.

После обеда Ефросинья у себя в светелке пеняла брату:

— Ты что, с ума сошел, что ли? Да если б я знала, чего ты удумал, я б ни за что не пошла за стол.

— Но я же тебе сказал, проверю на смелость. Видишь, согласился, значит, не трус.

— Ну и все. Не трус. Убедился? Ступай и отмени лов.

— Ты что, Фрося? Теперь самое главное — испытание. В лесу. Пусть поучит «отроков». Поглядим.

— А если его вепрь стопчет или поранит? Что тогда?

— Тогда найдем тебе другого,— засмеялся Михаил.

— Я серьезно, а тебе смешки. Ты забыл, в позапрошлом году ловчего Данилу секач изуродовал до смерти. Это ловчий, который их на своем веку не один десяток взял. А тут молодой человек — всего трех еще убил.

— Ничего, Фрося, даст Бог, убьет и четвертого. А на Данилу тогда матерый секач выскочил, да и сам он зевнул. Старик плохо слышал уж.

Ловчий Митяй уехал с вечера готовить кличан для охоты. Их он набирал из окрестных весок, собирая вместе с собаками в одном месте. С кличанами обычно расплачивались добычей, если таковая случалась, а если охота была неудачной, то обходились и так.

Сами охотники выехали со двора рано утром, еще по росе. Помимо княжичей ехали кормилец Александр Маркович и, конечно, Сысой. С гостем было его трое гридей. Итого ехало семь человек, все вооруженные копьями, луками и кинжалами.

У Александра Марковича вместо копья была рогатина с кованым и острым наконечником в виде ножа.

Впереди ехал Сысой, хорошо знавший дорогу и главное место, где должна была быть засада. Видимо, с отцом они все это с вечера обговорили. У Сысоя на боку болтался охотничий рог для подачи сигналов.

Ехать пришлось довольно долго. Коней оставили с одним из гридей в какой-то низинке, а далее с полчаса шли пешком. На одной из полянок в лесу их встретил Митяй. Он расставил всех по местам, тихо предупредив:

— За спиной у вас сеть.

И исчез. Время тянулось медленно. Но вот вдали пропела охотничья труба, и сразу там завыли, закричали кличане, застучали колотушки, затрещали трещотки. И лес словно ожил. Залаяли, затявкали собаки.

Застрекотала где-то сорока, явно выдавая присутствие какого-то зверя или человека. Когда на поляну выскочили вепри — целый выводок,— все произошло в считанные мгновения. Визг диких свиней, рычание псов, удары копий.

Двух молодых вепрей-годовичков убили сразу, третьего добивали уже запутавшегося в сети. Старый секач ушел, унося на себе обрывки сети и уводя за собой наиболее назойливых псов.

Все были взволнованы. Скоротечность происшедшего не давала возможности восстановить по порядку картину случившегося. Все говорили наперебой, мало слушая друг друга:

— Он на меня, а я его...

— Бью, а копье скользит...

— Ну тут я вспомнил — под лопатку надо, под лопатку...

— Копье как соломинку переломил...

— У меня сердце в пятки...

— А я и про кинжал забыл...

— Рылом, рылом мне в колено...

— А мне сапог распласнул-таки, паразит...

Наконец явился Митяй — главный ловчий. Справившись о добыче, велел одного вепря забрать кличанам. Лишь тогда спросил:

— Ну, все целы?

— Все.

— И слава Богу. Хорошо, хоть матерого пропустили.

— Так он молнией промчался меж нами.

— Вот и хорошо, что меж вами. Наскочил бы на кого, стоптал бы и кишки выпустил.

Одного гридя отправили за конями, Сысой взялся добывать огонь, Митяй, вынув засапожник, принялся свежевать одного вепря.

Княжичи, Михаил и Александр, раскинув под кустом кор-зно, сели отдыхать. Отмахиваясь от комаров веткой березы, Михаил сказал:

— А ты молодец, Александр, не струсил.

— Хы. Трусить на ловле нельзя — удачи не будет.

— А где ж можно трусить?

— Нам? — переспросил Александр и, помолчав, ответил: — Нам, пожалуй, нигде нельзя. Слишком многие смотрят на нас.

— Ты вот собираешься в Орду ехать. Не боишься?

— А что мне бояться? Я ведь выход повезу, не рать поведу.

— А почему отец сам не везет?

— У него тут забот полон рот. С новгородцами сладу нет. И потом, хочет, чтобы я с ханом познакомился, пригодится, говорит, на будущее.

— А как тебе моя сестра? Понравилась?

— Конечно.

— Слушай, Александр, если ты женишься на ней, давай жить мирно. А?

— Я согласен.

— А то я погляжу на отца твоего и его брата Андрея, все время в ссоре.

— Сейчас помирились вроде. Пировали вместе, крест целовали на любовь.

— А мы вот с братом Святославом мирно живем. И вообще, если б не татарский набег этот с дядей твоим, у нас бы тишина и мир были. Татары много весок пограбили и пожгли. Людей попленили.

— Что делать? Дяде Андрею захотелось великим князем стать.

— Но это ж не по закону, не по старине, великим князем должен быть старший в роду. Сегодня это отец твой — Дмитрий.

— Татары плевали на нашу старину... Они вон даже Невского — деда моего — унизили этим, отдав великий стол его младшему брату Андрею. А теперь вот и с отцом то же повторяется.

— Но как-то же он добился великокняжеского ярлыка?

— Ничего б он не добился, если б сама Орда не раскололась. Сейчас одна на Волге — в ней хан Менгу, а другая на Дону — там хан Ногай сидит.

— А ты к какому хану поедешь?

— К Ногаю. Он сейчас сильнее Менгу, и он же отцу ярлык дал.

— Да,— вздохнул Михаил,— золотое время до прихода татар было у нас, никому не платили, никому не кланялись.

— Все равно ссорились. Оттого и татары нас победили, что меж нашими дружбы не было. Пока русские княжества будут врозь тянуть, быть нам вечно под Ордой.

— Вот я и говорю, дружить нам надо. Вон твой отец с родным братом ссорятся. А вот мой Святослав с двоюродным братом в мире да ладе живут.

— Это с кем?

— А с Данилой Московским.

— Ну, дядя Данила мужик разумный, он с отцом ладит.

Тем временем Сысой высек огонь, запалил трут, от него бересту, а от нее уж ветки. Трут спрятал в плотную коробку, где он должен погаснуть до другого раза, и стал ломать и подкидывать в огонь сушняк.

— Ярославич,— позвал, обернувшись,— давайте ближе к огню, а то вас комары съедят.

Княжичи перешли к костру. Сысой подкинул на огонь сырой травы, чтоб побольше дыму было.

Вскоре прибыли гриди с конями, привезли походный котел, залив в него воду, повесили над огнем. К тому времени Митяй разделал вепря, мясо порубил на куски, тяжелую шкуру повесил на нижний сук березы. Кишки выбросил псам, с вожделением ждавшим награду за труды.

— После лова их домой не загонишь, пока свежатинкой не угостишь,— сказал Митяй,— Знают твари свое право.

— А если б не было добычи? — спросил Сысой.