Сергей Мосияш - Ханский ярлык

— А где этот кривой дуб?

— Да на взлобке, как раз на виду города.

Съехались князья еще по росе. Оставив коней под присмотром гридей, сошлись под дубом.

— Ну? — супя брови, спросил Дмитрий Александрович.— И что вы сказать мне хотели?

— Я не хочу драться с тобой, великий князь,— сказал Михаил.— Прошлогодний голод выкосил у нас людей. Зачем же мы последних станем губить в сече? Зачем? С кем останемся?

— А с кем меня вы оставили, когда Андрей Орду на меня привел? А?

— Я еще не был тогда князем, Дмитрий Александрович.

— Знаю. Тверь как улитка спряталась в раковину, наша, мол, хата с краю.

— Какая там хата, дядя Митя! Мы ж горели, сидели на угольях. Даже татары оттого, наверно, нас обошли.

— А ты? — обратился великий князь к Даниле.— Тоже на углях сидел?

— Митя, вы с детства с Андрюхой не ладили, что ж мне-то соваться? Дали мне захудалую Москву в удел, ты ж сам тогда говорил, сиди, мол, не высовывайся.

— И ты решил не высовываться? Когда тебя на Москве садили, ты еще мальчишкой был. А ныне вон забородел, семьей обзавелся, пора и умишком каким-нито обзавестись.

— Что делать, Митя,— вздохнул Данила.— Как рожен, так и заморожен.

Видно, смиренное согласие младшего брата несколько смягчило великого князя, обернулся опять к Михаилу:

— Говоришь, голод людей повыкосил? Он и Новгород не обошел, скудельницы 1доверху были набиты. Что делать, мороз побил обилие.

Почувствовав, что разговор свернул к явлениям природы, решил слово молвить и ростовский князь:

— А у меня ныне в Ростове средь лета молонья церкву Святого Михаила сожгла. Сгорела свечечкой.

— Ну, молния — то Божий перст,— заметил князь Данила.

— А мы с матерью ныне заложили каменную,— сказал князь Михаил,— Симеон и освятил. А то в пожар-то беда, все подчистую выметает.

— Новгородцы давно уж деревянные не строят,— молвил Дмитрий Александрович.

— Ну куда нам с Новгородом равняться,— вздохнул Михаил,— У вас, Дмитрий Александрович, и в Переяславле Спас как скала стоит. Все приступы и пожары пережил. Мы тоже, как построим свой каменный, решили во имя Святого Спаса наименовать.

Уловив момент, когда Михаил начал говорить великому князю приятности, Данила тронул ростовца за рукав.

— Дмитрий Борисович, на словцо тебя.

Отошли в сторону, князь Данила заговорил негромко:

— А я ведь, Дмитрий Борисович, твоей Аннице жениха хорошего нашел.

— Кого ж это? — усмехнулся князь.

— Век не угадаешь.

— А чего гадать, Анна еще юна, успеет замуж. Куда спешить!

— Сколько ей?

— Одиннадцать.

— Хых, наш прадед Всеволод Большое Гнездо свою Вер-хуславу вон в восемь лет выдал.

— Ну, ему край союз был нужен с Черниговом. Выдавал да плакал.

— А тебе разве союз ни с кем не нужен?

— Отчего? Вон за Ивана Дмитриевича старшую выдал — и с великим князем в дружбе теперь.

'Скудельница — общая могила.

— Ага. В такой дружбе, что он тебя во все свои которы тянет. Как же свату отказать?

— Ну, оно не совсем так. А ты все ж, Данила, скажи, кого Аннице присмотрел?

— А вон глянь, кто с великим князем беседует.

— Михаила, что ли?

— А чем плох Михаил Тверской?

— Да ничего вроде парень.

— Отличная пара Аннице. Ему шестнадцать, ей одиннадцать. Исполнится ему двадцать, и она в аккурат подрастет. И ваши ж княжества соседствуют. Куда уж лучше зять-то?

— Да оно конечно.

— Так какого лешего тебе драку с будущим зятем затевать? И из-за чего?

— Да я что, я бы...

— Как что? С тобой сват-то считается, я слышал. Вот и нажми.

— Дык я вижу, они с Михайлой вроде уже поладили, глянь, как разбеседовались.

А меж тем как отошли князья московский и ростовский, Дмитрий Александрович вдруг спросил Михаила:

— Как там Ефросинья?

— Ну как? Узнала, что твой Александр помер, поплакала, да и ушла в монастырь.

— А он ей нравился? Александр-то?

— Еще как. Об нем только и думала, в мыслях его и лелеяла. Не зря сразу в монастырь ушла, так сказала: никого после Александра Дмитриевича зреть не хочу.

— М-да. Жалко девицу, жалко. Кабы знал, что в Орде замятия начнется, не отпустил бы Александра, добрый бы князь взрос. А ты, я слышал, уж копье с литвой преломил?

— Да, сразу после смерти Святослава набежали они на церковную волость Олешню. Епископ пришел, взмолился: выручай, сын мой. Ну, мне помощь Данила прислал: дмит-ровцы, новоторжцы, один бы я не потянул.

— Ну и как?

— Нагнал их. Многих побили, даже князя ихнего пленил. Полон отобрали и все, что они награбили, воротили церкви.

— Да, литва, немцы, свей 26 26 С в е и — шведы. — года не проходит, чтоб не набежали. Что с князем сделал?

— Отпустил.

— За так, что ли?

— Почему? Выкуп взял тысячу гривен.

— Правильно. Их надо бы еще клеймить.

— Кого?

-Ну, князей этих литовских, немецких. Как Владимир Мономах делал: возьмет в плен половца и клятву с него, чтоб более не воевал против Руси, и клеймо ему, как лошади.

— Куда? — удивился Михаил.

— На лоб, наверно, чтоб видно было. А как во второй раз в плен попал, все. Клятву нарушил — смерть. Камень на шею — и в воду. Так Мономах-то их более двухсот, князей половецких, перетопил. И усмирил. Боялись его как огня. Вот и говорю, не попробовать ли и нам так же с литвой и свеями?

— Твоего-то отца — Невского — они ведь тоже боялись.

— Его боялись. А ныне никакого покоя.

— Ну, это из-за татар, наверно, да еще и мы тут между собой деремся.

-Ну, допустим, твой брат Святослав не охотник был в драку лезти.

— А что ж хорошего — русскому князю русских бить?

— Он и от татар уворачивался.

— Дмитрий Александрович, прости, но ведь и отец твой всегда старался с татарами не ссориться.

Великий князь, прищурясь, покачал головой.

— Ох, Михаила, вижу, ты из молодых, да ранний,— сказал с непонятной интонацией — не то хвалил, не то осуждал.

— Не знаю, из каких я, Дмитрий Александрович, но считаю ныне главной заботой князя — людей сохранять. Любыми судьбами. От татар, от мора, от голода и от этих наших ратей бессмысленных.

— Это ты так рассуждаешь, Михаил, пока молод. А поживешь с мое да клюнет тебя жареный петух в задницу, по-другому запоешь.

— Может быть, все может быть, дядя Митя,— согласился Михаил, нарочно напомнив о родстве с великим князем.

Тут подошли князья московский и ростовский.

— Вы чего отошли? — спросил великий князь.— О чем шушукались?

— Да все о том же, Митя,— заговорил Данила,— что не стоит нам с дракой затеваться.

— А тебя-то кто сюда звал? Сидел бы в Москве своей и не высовывался.

— Ну, во-первых, мы были друзьями со Святославом, всегда друг дружку выручали. И потом, мы, чай, соседи с Тверью, чего нам делить-то?

— Ох, соседи, соседи,— вздохнул великий князь,— А отвернись, кусок со стола утянут.